Озёра глаз Твоих. Роман. Юлия Камильянова

для меня книг. Фразы «Вам отрежут голову», или «Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила», «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землёй, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший» или «Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы» из булгаковского романа попадались особенно часто. В списке гадальных текстов скоро появились и «Сиддхартха» Германа Гессе, и «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха, книжки Паоло Коэльо, а до них были и Анна Ахматова, и Осип Мандельштам, и Саша Соколов. Но… Все они несли ту нагрузку, которую каждый из любимых авторов включил в текст с вибрациями собственных жизненных ситуаций и их преломления в сложной сети реальности. Это был эмоционально очень насыщенный информационный пласт. Потом я стала гадать на книжках по шаманизму, а завершилось все великолепным текстом «Мышь полевая», научным трактатом с фотографиями. С каких-то пор я перестала использовать книги для утешения. Но в мою жизнь незамедлительно вошли священные тексты, а от них пришли защитная мощь и мистическая сила, которые не просто направляли, а заставляли меняться, осознавать прошлое, настоящее и понимать себя.

      Обо всем этом я тоже успела подумать, проглатывая текст, в котором среди сложных санскритских терминов открывался сильный образ: в этом диком лесу душа получает разные типы тел и всегда испытывает материальные страдания, иногда меньше, иногда больше.

      Я выглянула из палатки – передо мной был дикий лес.

      Я здесь и сейчас, в диком лесу, Господи. Я – заблудшая душа, оставившая своего Бога, я – душа, заплутавшая в тени своих желаний, я – скитаюсь здесь в уверенности, что хочу быть счастливой. Я – до сих пор уверена, что здесь есть настоящее счастье. Я – загнана в дикий таежный лес, потому что примчалась сюда, в это дикое красивое место, за материальным счастьем. И я пла`чу и плачу за это прямо здесь и сейчас.

      «Читай, – приказала я себе, – просто читай».

      Потрясающая аллегория: члены семьи человека сравниваются с тиграми и шакалами, которые нападают на человека и отбирают у него все силы, все деньги, что он заработал, и он, отдавая последнее, нещадно работая, получая крохи наслаждений за это, умирает от тяжкого труда и потом рождается снова, чтобы снова получить никчемное тело и погрузиться в прежние поиски материального счастья.

      Вот я здесь… Я ищу которую жизнь. Но сейчас-то, мой Господь, я знаю, что Ты есть, я хочу вернуться к Тебе. Но так ли я хочу…

      Глаза бежали по строкам. «За что?» – крик нарастал.

      Язык священного текста был аллегоричен: желание семейного счастья сравнивалось в нем с сорняками, которые прорастают вместе с семенами зерновых на поле, если не были полностью сожжены пахарем. Это желание наслаждаться любовью, общением с противоположным полом,