Уроки лишнего и нужного. Леонтий Ронин

в щели конуры дуло, но под сеном всегда можно спрятать нос, а из брюха грело.

      И тогда снилось – чисто оставляет миску и довольно облизывается…

      Миниатюры Побегать не пускала цепь.

      Лаял на всех, кого не знает.

      Но удирать-то не собирался…

      Случайно скользнул через голову ошейник.

      Ворота были настежь – трактор тарахтел по двору.

      Побегаю и вернусь, думал.

      Летел на край улицы, и дальше.

      Густой травой нырял и выныривал.

      Купался волей.

      Вдруг уперся на бегу.

      Поднял морду к близкому перелеску.

      И сорвался туда спущенной стрелой, на голоса собратьев – там двигалась свадьба.

      Невеста, скромная сученка, испуганно озирала женихов.

      Те, что пришли раньше, свесив мокрые языки, тяжело трусили, изрядно отстав.

      Но и усталость не могла лишить надежды на обещанное, казалось, именно ему, угощение в конце пути.

      Пес забыл службу, конуру.

      Миску не вспомнил.

      И покатил со свадьбой невесть куда.

      Давным-давно было.

      Но живо припомнилось.

      Доел колбасу и задремал.

      Светло-коричневый карликовый пинчер, с острыми ушками – маленький Конек-Горбунок…

      Вьется у ног хозяйки – высокой, тонкой девицы – словно бабочка, только что не липнет к элегантным брюкам.

      Ее волосы тоже светло-коричневы и ноги – от шеи, у хозяйки, у собачки…

      Не надо быть Ньютоном, догадаться, как притягивают мальчишек яблоки чужого сада – и нарядить туда Мухтара.

      Пес придворно-вольный, на свободных харчах у деревенских калиток, работать ради хлеба насущного отвык.

      И хозяйский сад сторожит спустя рукава.

      Понуро волочит цепь. Лениво, может и через губу, полаивает на пацанов, идущих мимо.

      От бессмысленности такой жизни часто поскуливает-подвывает: лапы и нос скучают по норам сусликов, шкура вспоминает теплые лужи песчаной дороги…

      В ночи фосфоресцирующие стрелы собачьих глаз летят к окнам освещенного дома хозяйки.

      Кладет морду на лапы – терпеливо ждать, отпустят на волю когда.

      На поводке, собранном из мятых платков – уголки торчат листиками ритуального дерева – семенит беспородная собачонка.

      В метро хозяйка уложила ее в колени – «отдохни, собач» – и та устало не шевелилась.

      Летняя шляпка с причудливыми кренделями на тулье.

      В светлом пакете мешанина пищи, такой несут к мусоропроводу.

      На женское пальто – мужское…

      Жилет еще, поверх.

      И неотрывно смотрит куда-то далеко, но осмысленно и серьезно.

      Пассажиры, входя, опускаются рядом.

      Оглядевшись, пересаживаются.

      Не острый дух бомжей возле – запах гари и пепелища.

      Конечная станция – «…просьба освободить вагоны».

      – Пойдем, собач.

      Дама и собачка перешли к поезду в обратную сторону.

      Другое наше завтра

      – Мама, а когда машина эта моя вырастет – она будет автобусом?

      – Собака