Киллер и Килиманджаро. Сергей Лысенко

30. Пока мое копье не затупилось и не заржавело. Гусейнов обещал практику, стабильность, а дальше всё зависело от меня – золотые или какие-то другие горы.

      – Водки, – сказал участковый официанту, так и не открыв меню, – И чё-нибудь русского, картошки, селедки. Как всегда… Вепрево колено? Тащи свое колено.

      Он посмотрел на меня:

      – Или ты хочешь суши?

      Я не хотел суши. Я думал о Кошеле, об ответном ходе. Маловероятно, что Воин Селифонтов нанял дублера, но я все равно побросал лассо взгляда на посетителей. Мажоры сельского разлива, хамоватые аристократы, вчерашние короли подворотен. Шмары-манекены: шик, блеск, пустота. И немного пузатой мелочи, перекормленной пиццей и кока-колой. Никого подозрительного, если не считать официанта. Слишком умные глаза, полускрытые густыми черными бровями.

      – Официант – сволочь, – прочитал мои мысли Гусейнов. – Мог бы поторопиться. Вот не дам разок чаевых…

      За окном остановилась убитая «копейка». Водитель долго не выходил из машины. Я обратил внимание участкового.

      – Я его знаю, – сказал он, – Гера Шимко, поджигатель.

      – Как это поджигатель?

      – Классовая война… Поджёг жену за то, что ушла к банкиру. Сгорела заживо, так и не сняла шубу. Потом настал черед банка. Потом «Барабашовки». Теперь хочет спалить «Усаму»…

      Гусейнов хитро подмигнул мне.

      – Но я ему запретил. Пока…

      Наконец принесли. Мы выпили, закусили и повторили. Каждая рюмка приближала Гусейнова. В конце концов мы сблизились так, что стало тесно и душно.

      – Давай проветримся, – предложил Гусейнов.

      А может, предложил я.

      Мы шли по разграффиченной улице Гоголя, ветхой, кирхой31. Кислотные комиксы на стенах. Гоголь-моголь. Зомби-война. Бодрый Вакула, похожий на солиста «Гоголя Бордэлло»32, красавица Оксана, которая стала летчицей. Черевички и сапоги, шинель и пиджак…

      – По-любому, надо свергнуть Кошеля. И ты, Брут, займешься этим.

      Брут расплывчато кивнул Кассию.

      – Есть одна коза. Зависает в картинной галерее. Готова на всё ради меня. И попарит, и спать уложит. Накормит собой, напоит, как положено. Любовь – пленительное чувство. Это тебе не картошка. Хотя тоже раком…

      Гусейнов игриво задел меня локтем.

      – Я ей: у меня есть жена, дети. Не беда – буду любовницей. Так и любовница есть!

      – Да, сложно…

      – И не говори. Будто нет других мужиков. У них там вояки служат, летчики летают. Нашла бы себе офицерчика. Так нет же, что-то во мне нашла…

      Он вопросительно посмотрел на меня, но я пожал плечами.

      – Конечно, у меня водятся бабки. Купил ей шкаф-купе, еще какие-то побрякушки. Думаешь, поэтому меня любит?

      – Не думаю.

      – И я не думаю. Все-таки есть во мне какой-то стержень. Шест, на котором они крутятся, раздеваются.

      Я не мог понять, злится Гусейнов или радуется.

      – Честное слово, достали своим стриптизом. Отдамся, но не сейчас, не сразу. Сперва

31

Раньше в начале улицы стояла лютеранская кирха, теперь посередине стоит Римско-католический костел.

32

Гоголь Бордэлло – американо-украинская панк-фолк-рок-группа.