Фантом улитки. Юлия Лоншакова

на веранде, украшенной бесчисленным количеством кадок с гортензиями: лиловыми, розовыми, белыми, нежно-голубыми. Итальянка и француз были увлечены друг другом, не замечая, как менялись блюда за столом, наполнялись бокалы, убиралась посуда.

      – Дойдем до Колизея, – предложила Клаудия, – ближе к ночи эта глазастая махина прекрасна.

      – С удовольствием, – кивнул Реми, и Клаудия взяла его под руку.

      Около Колизея они остановились.

      – Сотни раз прихожу сюда исполненная желания его запечатлеть, но.. – Клаудия вздохнула. – Вы видите этот невероятный цвет? Это травертин из каменоломен в Тиволи. Мне никак не удается повторить этот светло-желтый оттенок и…

      Реми не в силах был позволить ей договорить.

      …Губы схлестнулись друг с другом в порыве голодном и нужном. Зная друг о друге так мало, и чувствуя друг друга так сильно, тела сплелись как ветер и волна, образуя вихрь. Каждое движение было осмысленно и инстинктивно одновременно. Это был первобытный танец. Нетронутый сознанием. Естественный. Исходный. Начало начал. Это была баллада о любви. Полная самопожертвования, в которой наслаждение другого было аксиомой. Казалось, что это может продолжаться бесконечно. Время утратило свою власть. Только глаза, жадные, безумные, блестящие горели в темноте. Опасные скалы, разреженный воздух. Мало кислорода и трудно дышать. Только руки, сильные, страстные, горячие. Горные реки с быстрым теченьем. Водовороты, водопады. Только тела. Странники под звёздами. Под безупречным небом. Счастливые. Свободные.

      Глава 3

      …Клаудия без труда уговорила Реми поехать в Австрию с остановкой в Венеции.

      – Дорогой месье, Вы не пожалеете! Вы непременно влюбитесь в этот город! – пообещала она ему, поднимаясь на ступеньку поезда.

      – Синьорина Ангиссола, а Вы не ревнуете? – с улыбкой спросил Реми.

      – Что Вы! К Богам не ревнуют, – ответила она серьезно, – Жаль, что мы пропустили карнавал. Зато я буду иметь возможность написать Вас на пленэре без суеты.

      Венецианская лагуна встретила их гостеприимно: солнцем, изливающимся на острова потоками золотистого вина и чистым небом, отражающимся в каналах и протоках.

      – Красивая колокольня, – заметил Реми на площади Святого Марка, – как свеча.

      – Когда-нибудь эта свечка расплавится. – ответила Клаудия. – Идемте на мост Риальто, прокатимся по Гранд-каналу: хочу показать Вам мои любимые дворцы.

      Но Клаудия ошиблась: сердце Реми уже было занято. В нем не было больше не места. Для третьей. Теперь он разрывался на две части. Вдруг вспомнив про ту, которая осталась в Париже, о которой он забыл на несколько дней, Реми осознал, что окончательно запутался. Теперь две его ноги попали в капканы. Итальянка, размеренная, вместе с тем чувственная, прямолинейная, но загадочная, захватила его. Она была непредсказуемой, иногда говорила намёками, пребывая в шутливом настроении. Она была искренней, отвечая и спрашивая без подвохов и экивоков, когда была серьезна. Реми чувствовал, что разматывая клубок, врученный