Петербургский сыск. 1874 – 1883. Игорь Москвин

начальника сыскной полиции Михаил Жуков, прикрыл за собою дверь в кабинет и тихо, словно боясь, что его услышат в коридоре, произнёс, – к Вам солидный господин из Духовной Консистории.

      – Проси, – без интонации и совсем равнодушным голосом произнёс Путилин, отрывая взгляд от бумаги, что держал в руках.

      В кабинет степенным шагом вошел уже немолодой мужчина с аккуратно подстриженной с проседью бородой и брюшком, на котором чудом держался больших размеров золотой крест с россыпью дорогих каменьев. Он остановился, подняв руку для крестного знамения, окинул тяжелым взглядом углы и, не найдя иконы, перекрестился, глядя в пустой угол.

      – Добрый день, – произнёс Иван Дмитриевич, поднимаясь с излюбленного кресла.

      В ответ на приветствие вошедший только кинул и грузно опустился на стул, который от обиды и изрядного веса посетителя, протяжно скрипнул.

      Воцарилась тишина. Каждый из присутствующих ждал, кто нарушит первым затянувшееся молчание.

      – Чем могу быть полезен? – первым начал Путилин и опустился в свое кресло, положив руки на край стола.

      Священник пригладил бороду, пальцами вытер толстые губы.

      – Господин Путилин, наш секретарь господин Комаров в высшей степени порядочный человек, за время службы не было ни единого случая, чтобы его можно было упрекнуть в нерадивости. А третьего дня вышел из дому, взял экипаж и не доехал до места службы.

      – По всей видимости, вы затратили некоторые усилия для розысков господина Комарова?

      – А как же? – с обидой в голосе произнёс священник. – У Афанасия Петровича в столице нет родных, он прибыл к нам из Москвы.

      – А… – только и успел произнёсти Иван Дмитриевич.

      – Нет, нет, – возразил посетитель, даже не выслушал вопроса, – господин Комаров, хотя и молод, но достаточно умен, чтобы не поступать во вред службе. Он был достаточно строг, проявил себя суровым чиновником, следовавшим духовным канонам и закону совести.

      – В чем сие выражалось?

      – Афанасий Петрович запретил просителям непосредственно сносится с чиновниками, стоял за строгие наказания провинившимся чинам духовного ведомства. Я не всегда был с ним согласен, но наш секретарь однако был справедлив и всегда имел свое суждение по разным вопросам.

      – Отсюда я могу предположить, что господин Комаров приобрел за время службы не только людей с доброжелательностью, относившихся к нему, но и откровенных врагов.

      – В этом, – снова провел рукою по бороде, словно она подсказывала ему, что сказать, – Вы совершенно правы. Невозможно карать одних за нерадивость, не награждая других за трудолюбие и усердие.

      – С кем из чинов Афанасий Петрович состоял в дружеских отношениях?

      – Я затрудняюсь Вас сказать, – растянул слова священник.

      – Я смогу приехать в ваше ведомство для проведения первоначального дознания?

      – Несомненно,