Петербургский сыск. 1870 – 1874. Игорь Москвин

Дмитриевич передал рисунок помощнику, – сия процедура хоть и неприятна, но позволит нам установить истину. Пройдемте, только прошу, не надо слез.

      Голова лежала изрубленным затылком на металлическом столе, до подбородка прикрыта белой простыней, под ней лежало свернутое одеяло и создавалось впечатление, что лежит целее тело.

      Женщина охнула и с дикими глазами отшатнулась в сторону, бессмысленный взгляд скользнул по лицу и остановился на мнимом теле. Альбина попятилась назад.

      – Господи! Ваня! Что с тобой сотворили? – женщина забилась в рыданиях, в руках появился белый платок, и она прожала его к лицу, чтобы не видеть мелового лица мужа. – Это мой Ваня! Это мой Ваня! – только и могла она повторять сквозь всхлипы и рыдания.

      Ее увели. Путилин заранее договорился о том, чтобы побеседовать с новоиспеченной вдовой в отдельной комнате.

      Стакан дрожал в руке женщины, она расплескала половину поданной ей воды.

      – Сударыня, Вы готовы к разговору?

      – Да, – едва слышно проговорила она, – я два дня лила слезы в ожидании мужа, предчувствовала, что добром не закончится.

      – Извините, что не закончится?

      – Он, нагруженный извозчичьими торбами, кнутами и рукавицами, уходил торговать вдоль канала до строящегося Морского канала, а там места нехорошие, слишком много там нехороших людей.

      – Как часто он уходил на торговый промысел?

      – Почитай каждый день. Как он говорил, что, мол, волка ноги кормят. С восходом солнца он на ногах.

      – Так, – провел рукою по выбритому подбородку, – а два дня тому.

      – Вышел из дома, как всегда, – женщина смотрела на подол платья, не поднимая глаз, только платок дрожал в руке, – я ему блинов напекла, он почайовничал и с того часа больше я Ивана не видела, – опередила очередной вопрос Путилина.

      – С вашего позволения хотелось бы провести обыск в вашей квартире на предмет выявления дополнительных улик, которые могут пролить свет на столь запутанное дело, а может, и нет? Вы не против?

      – Я? – Маленькая заминка в словах и промелькнувшая искра настороженности, – не против, только найдите этих изуверов.

      – Постараемся сделать все, что в наших силах.

      – В последнее время к вам никто не приезжал?

      – Вообще—то нет.

      – Нет или да?

      – Да, из моей деревни Ирина Кузьмина, мы вместе росли, но она здесь чуть ли не с год живет.

      – А к Ивану?

      – Нет, он приехал из Псковской губернии и не любил, когда приезжали навестить родственники и знакомые.

      Квартира Сорокиных была хоть и бедно обставлена, но все в ней сияло чистотой, не новые скатерти, но чистые, накрахмаленные, словно их застелили в ожидании прихода агентов сыскной полиции. Пока проводился обыск Путилин поговорил с Ириной Кузьминой, девицей двадцати пяти лет. Грубоватый облик не вязался с мягким приятным голосом.

      – Давно приехали в столицу?

      – Почитай год.

      – Где