Жуга. Осенний лис. Дмитрий Скирюк

Бреннель поморщился, словно съел кислое.

      – Готлиб – паршивая овца в стаде, – сказал он. – Доктор, который на старости лет вдруг впал в маразм и вообразил, что можно лечить людей травками и цветами… Цех аптекарей имеет большое влияние, но почти все они просто наглые самозванцы. Впрочем, – он покачал головой, – Иоганну Готлибу можно доверять больше, чем другим, – он всё-таки доктор медицины. Хотя я не упустил бы случая поставить его на место.

      – Мне кажется, перед нами как раз такой случай, – с улыбкой произнёс Остенберг.

      – Вы имеете в виду этого мальчишку?

      – Именно, – кивнул бургомистр. – Книги, как вы знаете, хранятся в подвалах, за семью замками, и даже я не всегда имею к ним доступ. И вдруг является мокроносый юнец и говорит, что хочет их посмотреть. Посмотреть! Вы не находите, герр Бреннель, что это нагло сказано?

      – Пожалуй, – поразмыслив, согласился тот.

      – К тому же, – продолжал бургомистр, – большинство книг, особенно тех лет, так испорчено крысами, что прочесть их весьма затруднительно.

      – Хм! – На тонких губах доктора появилась улыбка. – А это, может быть, и к лучшему. Знаете, герр Томас, у меня появилась идея. Кажется, мы сумеем загнать Готлиба в угол.

      – Пари? – оживился бургомистр. – Скажем, пятьдесят талеров?

      – Принимаю!

      Они скрепили спор рукопожатием.

      – А теперь, – улыбаясь, сказал Томас Остенберг, – когда мы покончили со всеми делами, не выпить ли нам вина?

* * *

      – Ландыш?

      – Сердце.

      – Ревень?

      – Слабительное.

      – Александрийский лист?

      – Что-что? – Жуга поднял голову.

      – Э-ээ… сенна.

      – Тоже слабительное.

      – А тысячелистник?

      – От простуды…

      С раннего утра в аптеке у Готлиба витал дым и чад – престарелый аптекарь и Жуга, ставший на время его помощником, плавили в медном котле белую вязкую смолу (вчера посыльный доставил от графа заказ на сургуч). Попутно Готлиб решил испытать паренька на предмет знания целебных растений. Было жарко, Жуга снял рубашку, оставшись в одних штанах. Аптекарь мельком взглянул на его шрамы, но ничего не сказал.

      Аптека Иоганна Готлиба была не только и не столько лавкой, сколько провизорской – все лекарства приготовлялись прямо здесь. Жуга с интересом разглядывал длинные полки, уставленные разных размеров пузырьками, медленно, по складам разбирая незнакомые названия: «Антимоний», «Алкалия», «Зильбер Глет», «Серная печень»… А полкой ниже понаставлено и вовсе непонятно что: «Аравийская камедь», «Кинкина», «Сандал», «Фернамбук», «Драконова кровь» и даже «Адский камень» – ни больше ни меньше! Да и травы, знакомые Жуге с детства, здесь назывались иначе.

      – Мята? – спрашивал меж тем Готлиб, помешивая вязкую желтоватую массу.

      – От кашля.

      – Шалфей?

      – Для горла.

      – Адонис?

      – Как?

      Аптекарь снял с полки мешочек и вынул горсть засушенных растений.

      – А,