Повести и рассказы. священник Николай Агафонов

доносящемуся из трюма.

      – Чего они распелись? – недовольно проворчал Зубов.

      – Пусть попоют напоследок, – сказал, зевая во весь рот, Брюханов.

      Матрос убавил обороты двигателя и, повернувшись к Когану, почему-то шепотом, как будто их мог кто-нибудь услышать, сказал:

      – Здесь, товарищ Коган, место хорошее – и глубокое, и тихое.

      – Здесь так здесь, – тоже почему-то шепотом ответил Коган, напряженно вглядываясь в темноту берега.

      – Эй, на барже, – крикнул матрос красноармейцам, – бросай якоря и отдай концы буксира, сейчас возьмем вас на борт.

      Красноармейцы скинули два якоря с палубы и отцепили буксирный трос. Катер, освободившись от груза, легко и свободно развернулся и подошел к борту баржи. Красноармейцы перебрались с баржи на буксир, и катер направился вверх по течению обратно в город.

34

      Вода в трюме баржи поднималась все выше и выше. Монахини стояли уже по колено в воде.

      – Давайте, сестры, пропоем панихиду, – произнесла каким-то отрешенным от всего земного голосом игуменья Евфросиния.

      – По ком, матушка, будем петь панихиду? – спросила дрожащим голосом сестра Иоанна.

      – По нам, дорогие мои сестры, по нам, – как будто в спокойной задумчивости произнесла настоятельница. И уже ласково, повернувшись к сестрам, сказала: – Не бойтесь, сестры мои, не бойтесь, мои дорогие невесты Христовы. Мы с вами идем к нашему Жениху, а Он идет к нам в полуночи[16], чтоб увести нас туда, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная[17].

      Водную гладь реки прочертила яркая лунная дорожка, проходя недалеко от одиноко стоящей посреди русла баржи. Степан что было сил греб веслами, направляя к ней лодку. А над водной гладью звучали печальные стихиры панихиды: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть…»[18]

      Все выше и выше поднималась вода в трюме баржи. Все отчаяннее и отчаяннее греб веслами Степан. Все звонче и звонче звучали голоса монахинь: «…восплачите о мне братие и друзи, сродницы и знаемии: вчерашний бо день беседовах с вами, и внезапу найде на мя страшный час смертный, но приидите вси любящие мя, и целуйте мя последним целованием.»[19]

35

      Брезжил ранний рассвет. Степан видел, как баржа, затопленная уже наполовину, вдруг начала медленно крениться на один бок. Ясно, что ему не успеть, но Степан из последних отчаянных сил продолжает грести. С баржи до него доносятся слова песнопения: «Со святыми упокой, Христе, души раб твоих…» Степан поднимает молитвенный взор к небу. «Боже Всемилостивый! Помоги, дай мне их спасти. Ну что Тебе стоит, Господи».

      На небе собираются тучи, и начинает накрапывать дождик. Баржа все быстрее уходит под воду. Над водою разносится пение: «Вечная память, вечная память, вечная память…». Степан отчаянно бьет веслами по воде. Пения уже не слышно, баржа ушла под воду. Степан подплывает к тому месту, где еще недавно стояла баржа, и некоторое время тупо смотрит на воду, которая вздымается большими пузырями. Затем скидывает с себя куртку, берет со

16

Образ брака, в котором Жених – Христос, а Невеста – человеческая душа, взят из евангельской притчи о десяти девах (Евангелие от Матфея 25:1-13).

17

Слова из панихиды.

18

«Плачу и рыдаю, когда думаю о смерти…»

19

«Восплачьте о мне братья и друзья, родные и знакомые: вчера еще беседовал я с вами, и внезапно нашел на меня страшный час смертный, но придите все, любящие меня, и целуйте последним целованием.» – слова из стихиры на последнее целование при погребении умершего.