Пастухи счастья. Александр Тихорецкий

голыми руками. И, в-третьих – вдогонку и в противовес Вашим туманным намекам на некие деликатные вещи, имеющие место быть и так далее. Потрудитесь запомнить – объект был (пусть вас не смущает прошедшее время – говорю в контексте схемы тогда – сейчас) моим ближайшим другом и его потеря, если таковая случится, причинит мне боль не меньшую, чем Вам, уж поверьте! Также не лишним, думаю, будет и упоминание об общей цели и ответственности перед товарищами, чье мнение, кстати говоря, тоже не мешало бы учесть..

      И потом, ведь мы не знаем доподлинно, какие точно инструкции получил спецпредставитель, не так ли?..

      Глава 3

      Ум небольшой, неглубокий, вообще, про таких как я говорят: задним умом силен. Не хочу, не буду соскальзывать в негатив, в пошлость, разбавлять сальностью драматичность предмета; перспектива барахтанья в тине латентно-сексуальной подоплеки, апелляции к словарю вызывают приступ идиосинкразии. Вообще-то да, коннотация обидная, но на самом деле не имеет с реальностью ничего общего, издавна качество это (чтобы не резать лишний раз слух назовем его недогадливостью) приручено, признано, востребовано. Имеет право. Лучше и не придумаешь для таких занятий, как, например, писательство и, вообще, всех других профессий ретроспективы, привыкших оперировать категориями прошлого, возможного и несостоявшегося, суррогатами были и яви. Одним словом – творческих. А что такое творчество? – в данном конкретном случае – писательство? Никто не задумывался? Если отбросить всякие околичности и высокие слова – самообман, экстраполированный вовне, сокрытие собственных изъянов за ширмой вымысла; мнение о том, что художник описывает в произведении самого себя – ошибочно, навязано общей лживой традицией. Он хотел бы быть таким – да! но, согласитесь, хотеть и быть – разные вещи! В итоге вместо правды, честного и беспристрастного анализа, так сказать, руководства к жизни человечество получает набор надуманных и никчемных побрякушек – очередную порцию чьей-то рефлексии, упакованную в пеструю обертку какого-нибудь расхожего сюжетца, украшенную разной мишурой и финтифлюшками. И вместо того, чтобы гнать взашей, ну, или хотя бы отнестись скептически ко всем измышлениям этих фанфаронов и краснобаев, мы возносим их и образы, ими созданные, на пьедесталы и подиумы, одариваем почестями и любовью. Стремимся к призрачным вершинам, топча, не замечая золота под ногами. Сбивая эти самые ноги в кровь, добровольно задвигая себя, трудолюбивых и самоотверженных муравьев истории, героев и тружеников сцены на вторые роли, в неблагодарную и унизительную слякоть массовки, – очень характерно для мира со сбившимися ориентирами, перевернутого с ног на голову.

      Нет, я не правдоруб и не максималист, просто так уж сложилось, – я все это вижу, понимаю, чувствую, как никто другой. Потому что – изнутри, аффилировано; я – шпион, предатель и разоблачитель, самого себя, вас, да кого угодно – все мы одним миром, – способен разгадать все, любые ухищрения псевдологического