Пустыня; Двое. Владимир Невский

на колени. С близкого расстояния в свете луны он впервые разглядел её лицо. Волосы были скорее светлые и не очень длинные – чуть ниже плеч. Такие волосы у «северян». Глаза тоже выдавали северный тип – не чёрные, как у Фатимы, но и не бесцветные, как у одной маленькой девочки, которая год назад вместе со своим «белым» отцом останавливалась в их городке. Сейчас, правда, ночь и… Ну конечно же, её глаза зелёные как у

      Ферузы, потому что только зелёные глаза могут светиться в темноте.

      Карен начал снова сгибать и разгибать бесчувственную руку, иногда проводя по ней – от плеча до запястья – тремя сжатыми в виде хомута пальцами. Через несколько минут ему стало жарко. Но рука Юны по-прежнему оставалась ледяной. Внезапно он вспомнил как доктор Рахман лечил его каким-то «восточным» способом. С тех пор прошло много лет, но Карен не забыл секрета старого доктора. Сейчас-то понятно, что никакого секрета не было. Просто доктор Рахман, потакая любознательному ребёнку, поделился с ним якобы большой врачебной тайной: если болезнь только начинается, её надо лечить холодом, а если она уже набрала силу, то теплом. Но это ещё не всё. Тепло бывает разное. Огонь, например, может излучать целительное тепло, но оно медленно проникает внутрь. Глубоко и быстро проникает другое тепло – чудодейственное, которое доктор создаёт своими руками или, что подвластно лишь великому врачевателю, направленной мыслью.

      «Согревайся», – тихо попросил Карен. Он представил, как по его рукам течёт огненная кровь – настолько горячая, что пальцы краснеют от нестерпимого жара. Когда это удалось, и когда рубашка стала мокрой от пота, неожиданно для себя, как по услышанному откуда-то «сверху» совету, Карен пустил этот огненный поток через руку Юны.

      Вероятно, прошло несколько минут. Или много минут. Или наоборот, всё случилось быстро. Время отступило на второй план, не желая быть свидетелем этого изматывающего труда. Согнутая спина Карена неожиданно стала мёрзнуть, хотя в пальцах по-прежнему сохранялось ощущение пульсирующего тепла. Он попытался распрямиться – и упал прямо на Юну из-за сильной боли, которая сковала его голову, шею и спину.

      – Что с тобой? – удивлённо вскрикнула она.

      Карен промычал что-то невразумительное. Он не мог понять что произошло. Юна обхватила его руками. Озноб оказался сильным; хотелось дрожать, чего он, конечно, позволить себе не мог. И сдерживая себя от непроизвольного вздрагивания, Карен почувствовал сквозь мокрую рубашку две нагретых ладони.

      Неужели это победа? Неужели состоялось второе – вернее, уже третье – спасение девочки по имени Юна?

      Он закрыл глаза. Никогда раньше ему не случалось с таким блаженством лежать и ощущать волшебное тепло чьих-то ладоней – ведь даже мама была скупа на проявления нежности.

* * *

      Рана на голове Юны, к счастью, оказалась поверхностной. Но с её виска был содран приличный кусок кожи – оттого и кровь, и пропитанные кровью волосы. Она больно ударилась при падении самолёта на землю. Удар был жестокий. Девочка выжила благодаря тому, что сидела позади большого тучного мужчины – вероятно, как раз того,