Один день что три осени. Лю Чжэньюнь

одного анекдота; все, что содеяла Хуа Эрнян в Яньцзине, Сыма Ню собирал по крупицам уже более тридцати лет; можно сказать, что он был настоящим экспертом по Хуа Эрнян; поэтому его заключение о том, что Большеротого раздавила именно Хуа Эрнян, никакого сомнения не вызывало.

      – К тому же, в ту ночь я слышал, как во дворе завыл ветер, – добавил брат Большеротого У после чего подытожил, – Всегда обзывал меня дурнем, а сам-то не лучше оказался, вечно ходил с каменным лицом, не понимал важности шуток.

      С этими словами, он пригласил всех выпить и пошел к другому столу.

      Гости все как один закивали:

      – Ну раз уж Сыма Ню сказал, что это проделки Хуа Эрнян, тогда это точно необычная смерть.

      Тут же народ завел разговор о том, как Хуа Эрнян выбирает себе жертву.

      – Эрнян ведь заведомо знала, что Большеротый упрямец еще тот, вот она нарочно к нему и явилась.

      – Справедливость в том и заключается, что на кого натолкнулась, тот и попался, небо обрушилось на его голову, иначе получится, что она специально выбирает жертв.

      – Хуа Эрнян живет в Яньцзине уже больше трех тысяч лет, прилипла к нам точно пластырь из собачьей кожи[14], не отодрать.

      – Такая уж у Яньцзиня судьба, из поколения в поколение одно и то же, без нее уже никак.

      – Как бы то ни было, то, что у нас есть Хуа Эрнян, дает свои плюсы, если бы не она, откуда бы у яньцзиньцев взялось такое чувство юмора?

      – А если чувства юмора нет, придется угощать ее острой похлебкой.

      – Надо было Большеротому взять и перед смертью ей предложить, мол, Эрнян, на кой тебе сдалась эта острая похлебка, лучше пожалуй ко мне на похлебку баранью.

      Гости засмеялись, Ху Сяофэн и Ли Яньшэн засмеялись тоже.

      Потом кто-то сказал:

      – А все-таки брат Большеротого прав, нельзя быть таким неосмотрительным, если ты – яньцзинец, как можно ложиться спать, не заготовив хоть одну шутку?

      – А кто его заставлял ненавидеть шутки? Вот и поплатился.

      Гости засмеялись, Ху Сяофэн и Ли Яньшэн засмеялись тоже.

      – Впредь нам всем следует быть осмотрительнее, – доносилось в ответ.

      В разгар застолья Ли Яньшэн поднялся из-за стола и направился на задний двор справить нужду. Рядом с туалетом находился загон, где жили бараны Большеротого У. Опустив головы, животные жевали траву, словно ничего и не произошло. Увидав этих баранов, Ли Яньшэн, вздохнул: сколько жизней сгубил Большеротый У и не думал, что сам попадется в руки Хуа Эрнян; всегда такой серьезный он и предположить не мог, что помрет из-за шутки. К самому Ли Яньшэну Хуа Эрнян во сне еще не приходила. Как и Большеротый У, Ли Яньшэн не любил разговаривать, так что если бы Хуа Эрнян заявилась к нему, его бы ждала развязка не лучше, чем у Большеротого У; на всякий случай не помешало бы срочно выучить несколько анекдотов; тут ему стало противно от того, что такому серьезному человеку как он, вдруг придется грузить себя подобной чепухой; при таком раскладе он загонит себя в гроб еще прежде, чем это сделает Хуа Эрнян,

14

Средство китайской медицины