Голоса возрожденных. Макс Маслов

повозку, запряженную тремя золотистыми сельгу́тами.

      Солнце только начинало свое восхождение, и в хижине у лесной опушки стоял отменный храп. После беспокойной ночи, ночи воспоминаний и старческих слез, вытираемых Са́бисом, крепкий сон просто обязан был снять с плеч старейшины всю навалившуюся тяжесть. Но это было не так.

      Гонцу открыл расторопный Са́бис, чьи руки были запачканы ошметками красного теста. Парень встал ни свет ни заря, чтобы замесить его из трех мисок тифи́ловой муки и черпака молока, купленного на ферме рогатых ум. На пару яиц изумрудных пет уже не нашлось. И потому парнишка был нескончаемо рад возвращению даров к хозяину. Ведь кое-что можно и продать.

      Сундуки, сгруженные на лужайке перед домом, сверкали наполированными медными вставками и представлялись юной душе сокровищем или же пиратским кладом. Он насчитал не меньше десяти, от радости запачкав лоб мучной пылью. Бумаги, врученные гонцом, нужно было подписать. Са́бис, развернув их, волнующе просвистел, окинув взором весь список имущества Армахи́ла. А так как подпись юного прислужника не имела веса, пришлось разбудить дремлющего старика.

      Впрочем, Армахи́л не причитал от этой вольности и, узнав о скором исполнении его воли, покинул мягкое ложе. Пробираясь через стопку поленьев, сложенных для просушки от вчерашнего дождя у печи, старик посмотрел на коридорные просторы, где в тени дальнего угла стоял притаившийся Кэ́мбис. Немой бедолага все никак не мог прийти в себя, он понимал, что выходить за пределы этих стен опасно, а делиться своей трагедией никак не хотел. Еще бы, Армахи́лу было совсем не до того, чтобы рассказывать беглецу о бедах, обрушившихся им на голову. Он был одной из них.

      Держась за поясницу, старик поскорее вышел на свежий воздух, и лучистое солнце осветило его пожелтевшую от пота ночную рубашку. Он улыбался во весь рот, посматривая на Са́биса, и чуть ли не пританцовывал.

      – Ну что, юный недотрога? Я теперь завидный жених? – кичился старик. А Са́бис еле сдерживал юношеский смех.

      Но как только Армахи́л вспомнил про смерть своей подруги, его лицо тут же омрачилось.

      Последующий час он потратил на то, чтобы облачиться в черную мантию с желтыми вставками на груди, наметив путь к чете Фи́тбутских. Он знал, что после подношения даров Рэ́хо Ми́рдо наверняка был дома, как и его ненаглядная Порси́за. А потому тянуть с визитом смысла не было.

      «Чем быстрее все случится, тем лучше», – думал Армахи́л, даже не отведав Са́биского пирога.

      Но этот восхитительный медовый пирог не остался нетронутым. Его за обе щеки уплетал лохматый Кэ́мбис, расхаживая весело по кухне. С ним еще предстояло серьезно поговорить, но, конечно же, позже.

      По прошествии часа Са́бис, обойдя ближайших сельчан, нашел по просьбе Армахи́ла скромную повозку, на которой они и отправились к юго-западному побережью Са́лкса. Их возничим был фермерский сын Куто, погоняющий молодого ракута́ра вдаль. Повозка скрипела, переваливаясь с колеса на колесо, и Армахи́лу приходилось крепче держаться. Такие были времена, кареты пришлось