Голоса возрожденных. Макс Маслов

готовясь просить высшие силы о великодушии, уповая на веру, что за все это время колебалась в их сердцах подобно маятнику.

      Тень от железобетонной колокольни разделила надвое путь за милостью. На первой половине покоились сонные улицы, еще не пробудившиеся от безмятежной ночи, на другой зеленел сквер со скамейками и находилось место, куда они шли. Порывистый ветер сорвался птицей ввысь, и язык колокола покачнулся. Он ударил легонько по устью, и звук, неокрепший и еле слышный, пал благодатью в уши пришлых гостей. Кто-кто, а матери увидели в этом знак, еще одну нерушимую надежду. Шпиль башенной колокольни, стоящей отдельно от собора, представлялся антенной, ловящей сигналы канцелярии небес. Вся ее конструкция, создающая иллюзию легкости и воздушности постройки, воспевала неоготический стиль. Многие из них видели собор лишь на картинках, а теперь он был прямо перед глазами.

      Когда они дошли до восточной стены, их взоры устремились к отблескам двенадцатиметрового витражного окна, переливающегося в этот час цветами радуги. Вот здесь, сидя на скамейках, в тишине, но отнюдь не в покое, они и начали молиться.

      «Бог точно был в этих местах, он и есть, и будет, – думалось каждой. – И если он слышит сердца матерей, то пусть же возвратит пропавших без вести домой».

      Взгляды, устремленные в небо, в стены, полнились искренностью и почитаемой верой. Еще один луч, искаженный витражом, – это рука Господа, птица, слетевшая с башни под ноги, – вестник благополучия, ветер, ударивший в колокол, – великий глас божий.

      Именно тогда решение отправиться в Осло, по следам передвижения монстра, обросло первостепенной важностью.

      – Мы поедем туда! – решили они. – Мы вернем близких!

      При этих словах вновь отсалютовал колокол. А потом, какие бы обиды ни таились внутри каждой, они скрестили руки и разразились слезами снизошедшего счастья. Смех сквозь слезы, мотание головами и мысли, четкие и проникновенные – все было исполнено чистейшей душевностью. Милейшим образом они стали сестрами, дав клятву Богу, что не отступят никогда. И неважно кто кем был, у кого сколько было достатка, здесь, перед домом Бога, каждая была равна своей сестре.

      Ну а после возвращение на Гарвелен, к дому под номером тридцать два, должным образом возвестило обеспокоенных мужчин о скорых намереньях.

      Такими нервными они никогда их не видели. Даже Гарольд больше не думал о еде. Трулс так вообще не находил себе места. Биби с Малькольмом суетились на кухне, собирая в дорожную сумку остатки вчерашней еды. Но когда женщины вошли в дверь, оставленную ими специально не запертой на замок, суета поутихла. На пороге коридора, словно на пути к чему-то новому, женщины смотрелись посвежевшими и героически забавными. Озадаченные мужья прильнули к ним, Малькольм пришел на характерные звуки женских голосов. А Биби, сорвавшись пташкой и выскочив в коридор, крепко-накрепко обняла Кэтлин.

      – В Осло! Мы едем в Осло! – сообщила Мари, посмотрев на капитана взглядом утреннего солнца.

      – Я и не сомневался, –