Поющие в преисподней. Рассказы. Константин Шахматов

было, – самое важное! А еще, повсюду бегали дети. Много детей. Очень разного возраста, хотя и похожие друг на друга. Загорелые, длинноногие, …зеленоглазые. Они играли; смеялись задорно; иногда, кто-нибудь из них подбегал к Мите, и приносил в подарок то букетик цветов, то еловую шишку, то трепыхающегося в ладошках маленького беззащитного лягушонка.

      И что еще бросалось в глаза, и удивляло непонятными словами Димитрия, это закрепленная высоко на деревьях растяжка из алого кумача, с выведенной от руки надписью: «ДЕТСКИЙ ЛАГЕРЬ ЛЕСНАЯ ПОЛЯНКА». Еще выше над ней красовался огромный портрет незнакомого, но по всему видать, доброго человека, с пышными и правильной формы усами.

      – Митя!

      На плечо Дмитрия легла рука с длинными изящными пальцами. Он повернул голову. Перед ним стояла красивая статная женщина. Та, что приходила к нему в подземелье. Та, что окончательно разбудила его. Волнистые длинные волосы; большие, изумрудного цвета глаза.

      – Как вас зовут? – спросил Дмитрий, – Кто вы?

      Женщина улыбнулась ему, и от одного ее взгляда на душе стало хорошо и спокойно. И поверилось вдруг, что все его пытки – далеко в прошлом, и больше не повторяться.

      – Валентина, – ответила женщина, – старшая воспитательница, а для всех детей, – просто мама.

      Она подсела к нему близко-близко, прижавшись мягким бедром к его костлявой коленке.

      – Валентина? …Не помню.

      Митя отвлекся, и закрутил головой, намереваясь понять, с какой стороны доносится такое чудное для его ушей пение птички. Валя продолжала смотреть на него, но как-то печально, и с пониманием.

      – Я что-нибудь пропустил? – спросил Дмитрий, чувствуя кожей исходящий от женщины магнетизм.

      – Двадцать лет жизни.

      Валентина Дмитриевна поднесла к лицу бывшего студиозуса небольшое хрустальное зеркальце.

      ГОМУНКУЛ

      Средняя полоса Росии, июнь 1915 года

      В ресторане, на верхней палубе, сидели двое, и неспешно беседовали. Один, – лет за тридцать, вполне холеного вида, в твидовой паре, вылитый джентльмен. Другой, – чуть помятый и неопределенного возраста, в коротком полупальто с петличками инженера путей сообщения. Оба неспешно курили, сбивая пепел в хрустальную пепельницу; смаковали небольшими глоточками ром, удовлетворенно причмокивая.

      Витольд Михайлович, так звали помятого инженера, разминал пухлыми пальцами дорогую сигару и приговаривал:

      – Хороший табак в этих Бразильских колониях. Ох, и хороший.

      – Да, грех пожаловаться, – отвечал Герман Петрович, твидовый джентльмен, – Вы пробуйте, пробуйте!

      Он обмакнул кончик сигары в рюмку, и кивком головы предложил сделать то же самое собеседнику.

      – Сей табак с плантаций моего дорогого племянника. Представляете? Лет пять назад прикупил там за дешево пару участочков.

      – А вы, значит, торгуете помаленьку?