Журнал «Парус» № 87, 2021 г.. Ирина Калус

у —

      и, отступивший стылый мрак

      своим сияньем прожигая,

      звезда является — другая,

      и остаётся только прах,

      небесный прах — далёкий свет;

      пылай, волнистое круженье!

      В твоё, в твоё перерожденье,

      в твоё сиянье мир одет.

* * *

      Порой такая гложет мысль,

      что всё бессмысленно и бренно,

      но каждый раз, горя нетленно,

      свои пути рождает высь;

      и звёзды светят — высоко,

      и как бы ни было тревожно —

      душа легко и осторожно

      пьёт лунных бликов молоко;

      и, словно крохотный малец,

      в душе росток живёт — всё выше,

      и вот уже — поля и крыши,

      а рядом — Космос и Творец!

      Соприкасаясь, пьёт душа

      покой своих миров нетленных,

      своих неведомых вселенных,

      трудясь, приветствуя, верша…

* * *

      Мой свет, сияние, покой,

      летя в крылатом млечном круге

      и вознося друг другу руки,

      мы продолжаемся строкой,

      в которой каждый был из нас

      когда-то звуком, полуслогом,

      началом, действием, итогом,

      создавшим вечности каркас;

      а где начало иль исход?..

      Я сам пока времён и правил

      к своим скитаньям не прибавил:

      глубок и долог небосвод!

      Не тлеют наши письмена,

      навек не исчезают души,

      но каждый раз врата — всё уже.

      И выше, выше имена.

* * *

      Стволы осин ещё туги и голы,

      едва качает ветер кроны их,

      весь мир, как будто двоечник, притих,

      шагнув к пустынным окнам старой школы:

      в них — тишина, лишь выйдет иногда

      к порогу сторож, чтобы сиротливо

      курнуть — воронам и котам на диво, —

      еще не стар, а борода седа;

      вновь над скамейкой пляшет береста

      и горьковато-сладкий привкус дыма

      плывёт во дворик еле уловимо —

      такая нынче выдалась весна:

      ни погулять, ни с другом отдохнуть,

      ни заглянуть в фойе кинотеатра,

      весна сменила легкокрылость кадра

      на скуку дней, иной отмерив путь,

      путь напряжённый, долгий, не такой,

      каким он многим виделся в начале:

      «Мир пошумит и, растворив печали,

      все беды снимет быстро, как рукой…»

      Но нет, весна сегодня не для нас,

      листва и мы — во власти небосвода,

      законам дань вновь воздаёт Природа,

      не торопясь ведя свой пересказ

      о днях былых: чума иль тиф брюшной —

      на Землю много насылалось мора,

      но каждый раз надежда, иль опора,

      иль, может быть, какой-то свет иной

      спасал землян — и грешных, и святых,

      и тех, кто даже жалок и преступен;

      к спасенью путь тогда не слишком труден,

      когда начал великих и незлых

      познаешь суть и, к миру обратив

      лицо и душу, воспаришь отныне

      среди глупцов, прочь от своей гордыни,

      сквозь облака, несущие мотив,

      мотив Творца — единственный, один;

      пойми, о друг, своё предназначенье!

      А я ловлю вечерних звёзд круженье

      и слышу гул, весенний гул осин…

* * *

      Такой апрель: не выходя из дома,

      смотрю, как к солнцу тянется трава;

      но для меня история знакома:

      от мыслей ноет к ночи голова.

      …Да, грешен я: переводя Шекспира,

      считал, что в прошлом — лютая чума;

      теперь моя обычная квартира —

      моя защита и моя тюрьма.

      Какой-то вирус — что он или кто он?

      Мельчайший мир, цепочка РНК,

      но без него, наверно, мир не полон —

      и не осознан до конца пока.

      А каждый миг — наука иль загадка?

      Хрупка планета, словно электрон…

      Среди