Оборванная юность. Виктор Трынкин

Егор кивнул в сторону Юры и, спохватившись, спросил: – А как тебя зовут?

      – Юра.

      Степан, продолжая трудиться тряпочкой, протирал винтовку, нисколько не возражал, а согласно кивал головой.

      Солнце только коснулось макушек деревьев, а троица ребят, раздвинув колючий забор ельника вышли на редколесье. Перед ними открылась знакомая Юре залитая солнцем поляна, поросшая густыми кустами ольховника. Егор замер у вековой иссечённой осколками сосны – знак, что бой на этой территории был не на жизнь, а насмерть. Он резким жестом руки остановил ребят.

      – Егор, ты чего? – удивился Степан.

      – Тихо…

      Все трое замерли. Егор прислушался к лесу, зорким взглядом ощупал израненную землю, кустистую поляну.

      Ранние солнечные лучи пробудили неугомонных кузнечиков. Сквозь их нескончаемый треск была слышна желанная тишина. На светлой поляне стоял устойчивый липкий запах разлагающихся тел.

      Весь день ребята рыскали по кустам в поисках того, за чем пришли. Степан, не проронив ни слова, двинулся вперёд, обходил каждый бугорок, каждый куст. Вид у него был мрачный и не располагал к разговору. Юра тихо спросил Егора:

      – А чего Стёпка такой угрюмый?

      – Будешь угрюмым. Немцы на его глазах мать расстреляли, подозревая, что она прятала партизан… И в него стреляли, только промахнулись.

      – Ух ты! – искренне посочувствовал Юра.

      – У него шибко большая ненависть к немцам… Как и у меня.

      К концу дня на их плечах висели пять автоматов, один ручной пулемёт Дегтярёва, две винтовки, в корзинах лежали несколько гранат РГД и боеприпасы. Юра у немецкого трупа из кобуры достал пистолет.

      – Стёпа, смотри какой красивый.

      Тот взял пистолет, покрутил в руке, прицелился куда-то вдаль, затем вернул его Юре.

      – Из него хорошо, в крайнем случае, застрелить самого себя.

      – Зачем же себя убивать? – удивился Юра.

      – Зачем? – взгляд его застыл, будто о чём-то вспомнил. – Попасть в руки к фашистам куда страшнее, чем умереть. – На его лице появилась гримаса отвращения.

      Когда они вернулись в отряд с трофеями, Василь Ефимович всех похвалил и сказал:

      – Отнесите всё Сашку Бойко, пусть проверит и приведёт оружие в порядок, – а Юру одобрительно хлопнул по плечу. – Молодец, первое серьёзное задание ты выполнил.

      Юра зардел от похвалы.

      – После Бойко все трое ступайте к Ольге Васильевне. У хозяйки к вам есть поручение, – приказал Бортич.

      Юные партизаны гордые пошли выполнять новый приказ. Они как-то быстро сошлись, и трудности, которыми была полна лесная жизнь, переносились легче.

      Был тёплый осенний вечер, напоенный ароматом лесной хвои и нежеланием знать, что скоро придёт колючая холодная зима.

      Юра был рад на кухне повидать Андрея. А тот потихоньку шепнул товарищу:

      – Юр, спроси у командира, надолго я здесь.

      – Ладно, – пообещал он, – спрошу.

      В землянку с охапкой дров вошла Даша, бесшумно положив поленья, стала подбрасывать