Витёныш и одноногая нимфа. Галина Григорьевна Черненко

или закричал на меня, не было и речи. Он всегда находил несколько слов, от которых меня накрывал стыд, и я хотела провалится сквозь землю от осознания своего поведения.

      А тут на меня накинулся совершенно чужой мужчина. Накинулся со злостью, с каким то остервенением, как будто я лишила его самого дорогого в жизни. Ещё более меня удивляло то, что он сам припёрся за мной на берег, сам спровоцировал мою реакцию на свое поведение, и сам же озверел. Что это за субъект? Я тогда ещё ничего не понимала в людях, и в мужчинах, но внутренний голос намекал мне на то, что мужчина так делать не должен. Видимо поэтому меня накрыло чувство отвращения и к ситуации , и к мужчине, и ко всему прошедшему дню.

      Дождавшись момента, когда начнёт действовать алкоголь, я решила принять ванну, чтобы смыть с себя все воспоминания об этом дне. К этому времени я уже грела воду в ванной с помощью большого самодельного кипятильника, который соорудил для меня Толя-охотовед. Поэтому через сорок минут я засунула свое тельце в очень горячую воду и расслабилась, мечтая о том, что грязь сегодняшнего дня смоется не только с тела, но и из памяти.

      Утро следующего дня, как всегда началось с прогулки. Воспоминания о вчерашнем дне меня больше не волновали. А больше всего меня сегодня радовало то, что я прямо с утра, случайно, у любимых собачников, добыла книгу Валентина Пикуля "Каторга". Я прямо представляла, как сейчас приду домой, налью себе кофе, сделаю огромный бутерброд, и буду читать, читать, читать. Поэтому я не стала разгуливать с Ираном после того, как он сделал свои дела, а отправилась домой, чтобы остаться наедине с книгой.

      Я все соорудила, как хотела, устроилась в кресле, и погрузилась в мир людей, которые проживали свою жизнь двести лет назад в страшном холодном краю. Но сильно погрузиться я не успела, так как пришёл Витька. Я открыла дверь , и замерла от удивления, но вспомнилось вчерашнее, и я почувствовала, как моё тельце покрывается мурашками. Этот идиот расшаркался, извинился, и протянул мне стакан клубники. Клубнику я, конечно взяла, с паршивой овцы, хоть шерсти клок. А Витьку выгнала, рассказав, какой цены серёжку я вчера потеряла из-за него.

      Хотя не про серёжку надо было говорить, а про синяки на шее и порванное ухо. Но у меня тогда, видимо, ещё не сформировалась ценность собственного здоровья и себя, единственной и неповторимой. Поэтому я Витьке на повышенных тонах рассказывала, что эта серёжка стоит, как пальто с песцовым воротником, а он козёл, между делом просрал то, что не зарабатывал, да ещё и ухо порвал. В общем, я прооралась, и захлопнула перед его носом дверь, сильно надеясь, что это навсегда. Ягоду я поставила в холодильник и пошла читать.

      Но читать у меня сегодня не получалось, каким то загадочным способом пришли ко мне в гости коллеги-охранники. Ну и конечно среди них был Степа. Вот им я всегда была рада. И конечно принесли с собой пару бутылок "Агдама", в те времена без этого было никак. Я накрыла стол, мы сели и приступили. Эти мужики сдали для меня не один литр крови, и были родными, поэтому у нас было