Не потерять человека. Георгий Вайнер

вздрогнула, быстро взглянула на отца, но Шестаков, не обратив на это внимания, продолжал неторопливо рассказывать:

      – Мы все от неожиданности растерялись. Потом Чаплицкий мне говорит: «Гражданин комиссар, или как вы там нынче называетесь, мне поручено передать вашему командующему, обер-предателю русского народа, смертный приговор Высшего военного трибунала Северного правительства. Приговор вынесен заочно и будет приведен в исполнение незамедлительно после ареста Самойло…»

      Снова вмешался Иван Соколков:

      – Я тогда сразу сказал Николаю Палычу: раз мы эти… как его… парамен…

      – Парламентеры, – подсказал Шестаков.

      – Ага, парламентеры. Дык вот, раз, говорю, мы парламентеры, то давайте сразу и пристрелим их, шкур недобитых, белогвардейских!

      Лена испуганно посмотрела на него, но Иван сокрушенно развел руками:

      – Николай Палыч, конечно, против: нельзя, говорит, врагов, говорит, честные люди убивают в бою. У нас с тобой – дипло-ма-ти-чес-кая миссия. Мис-си-я!

      – Ну и как же вы поступили? – сухо, с неожиданным ожесточением спросила Лена.

      Шестаков пожал плечами:

      – Я сказал Чаплицкому, что его смелость превосходит здравомыслие: максимум через полгода все вы будете пленными командарма Самойло.

      Лена как бы из вежливости, без любопытства, сказала:

      – А что он?..

      – А он за это пообещал меня повесить на одном фонаре с командармом. Я, разумеется, душевно поблагодарил за честь, и мы расстались.

      – И что же с ними стало? – так же вежливо и спокойно спросила Лена. Безразлично, как о чем-то малозначительном, совсем неинтересном.

      Шестаков удивился:

      – С этими, Чаплицким и Веслаго? Понятия не имею. Скорее всего, бежали вместе с Миллером. Чаплицкий, насколько мне известно, заправлял у Миллера всеми делами в последнее время. А почему вы об этом спрашиваете, Елена Константиновна?

      – Да так, просто показалось любопытным… Чаплицкого я знала когда-то, во времена незапамятные…

      Лена плотнее запахнула шубку и раскрыла книгу, пододвинув ее поближе к свече…

      Скрипя сапогами по плотно слежавшемуся снегу, Чаплицкий и ротмистр Берс направились из старого архангельского порта через задворки Саломбалы в город. Берс натужно кашлял, на ходу задыхался.

      – Я, кажется, совсем разболелся, – пожаловался он Чаплицкому.

      Думая о чем-то своем, Чаплицкий пробормотал:

      – Терпите, Берс, терпите. Скоро мы будем в тепле. Там я вас вылечу…

      Берс, покосившись на Чаплицкого, сказал с неуверенным смешком:

      – Когда вы так говорите, дорогой друг, я начинаю думать, что вы пропишете мне порошок Бертоле.

      Чаплицкий удивился:

      – Порошок Бертоле?

      – Ну да! Лучшее успокаивающее средство – это сухой черный порошок.

      Чаплицкий засмеялся:

      – У вас действительно не в порядке нервы. Я собираюсь лечить вас проверенными народными средствами.

      – Прекрасно!