Операция «Империал». Александр Звягинцев

незнакомец, сверяя адрес, запечатленный в памяти, остановился подле калитки, Павел Тарасович направился к нему.

      – Вы к кому, молодой человек? – спросил он строго. Мысль о том, что он может понадобиться кому-то в том мире, который старался позабыть, не могла прийти ему в голову.

      – Мне нужен Скорина Павел Тарасович! – ответил Оболенцев, уже догадавшись, кто перед ним стоит.

      Павлу Тарасовичу сразу же пришелся по душе этот человек, особенно ему понравилось, что Оболенцев правильно сделал ударение на «и», произнося его фамилию.

      – Павел Тарасович – это я! – представился он Оболенцеву и распахнул калитку. – Милости прошу! Заходите!

      Оболенцев вошел в маленькое царство торжества природы в содружестве с человеком и был почти торжественно препровожден в беседку.

      – Садись, устраивайся! – неожиданно перешел на «ты» дед. – Гостем будешь!

      Павел Тарасович оставил гостя и ушел в дом, откуда скоро вернулся, неся довольно объемистую оплетенную бутыль и две пивные кружки.

      Он налил вино из бутыли в пивные кружки и поставил одну из них перед Оболенцевым.

      – Угощайся! – ласково сказал он. – Свое. Семьдесят седьмого года урожай. Настоящий Мускат. Такого в магазинах не продают. Одно время даже на «Белую дачу» поставлял. – Дед тяжело и виновато вздохнул. – Да что греха таить, и сейчас берут.

      Оболенцев поразился объему посудины, из какой ему еще не доводилось пить вино, но, попробовав, сразу оценил и букет, и вкус напитка и не преминул похвалить хозяина:

      – Вино изумительное!

      Павел Тарасович расцвел на глазах.

      – Ты пей, пей! – заулыбался он довольно. – У меня еще есть!

      Но Оболенцев, выпив еще граммов сто, поставил кружку на стол. Он пришел с важным делом и не хотел до поры до времени превращать дело в гулянку. Он не знал еще, как воспримет Скорина весточку от Майера. Может, сразу выгонит и откажется говорить.

      – У меня к вам дело, Павел Тарасович! – мягко сказал он.

      – С чем пожаловал, мил человек? – засветился старик.

      – Вы помните Майера?

      Дед секунд десять ошалело смотрел на Оболенцева.

      – Как не помнить, – наконец проговорил он глухо, – знаешь, что скажу: пусть он, по-вашему, жулик, а по-моему, хороший человек…

      Если Оболенцев выпил лишь четверть кружки, то дед опорожнил ее почти всю. И вино на него подействовало.

      – Хоть и жулик, – повторил он, – а был хороший человек, не чета этим бандитам, – заявил Скорина решительно и гневно. – Вы, очевидно, из органов, – он опять перешел на «вы», – наверное, знаете, что Майер скончался в заключении. А что, разве дело еще не закрыто?

      – Прекращено, – уточнил Оболенцев, – но вы напрасно думаете, что Майер скончался…

      Оболенцев достал фотографию Майера, где тот стоял на фоне отеля «Империал», и протянул ее Скорине.

      – Снято неделю назад! – объяснил он пораженному деду, с изумлением смотрящему на фотографию живого Майера как на привидение. – Я встречался с ним несколько