Пышечка. Джули Мёрфи

Мне хотелось, чтоб он длился вечно.

      – Ну, все хорошее когда-нибудь кончается. Иначе все бы так и сидели, покрываясь мхом.

      Бо кивает, и мы еще долго сидим, как будто слушаем по радио какую-то классную песню и никак не можем ее переключить.

      Некоторое время мы молчим, а потом я спрашиваю:

      – Только у меня такое странное чувство, будто мы единственные на Земле, кто все это видит? – И мне становится страшно, что я все испорчу.

      – Не знаю, – тихим рокотом доносится голос Бо. – Моя мама умерла. Пять лет назад. И мне вроде как нравится думать, что, где бы она ни была, на ее небе тоже есть метеоритные дожди.

      Каждое слово Бо – как кусочек его обнаженной души; мне хочется собрать все эти крошки воедино и понять его.

      Я жду, когда он скажет, что все это глупости, или попросит прощения за нытье, потому что сама бы я обязательно что-нибудь такое выдала. Но Бо не извиняется, и мне это нравится. Нравится, что он не сожалеет о своих словах. Я хочу сказать, что соболезную ему, хочу сказать, что у меня есть Люси и что мне тоже приходят в голову подобные мысли. Но вместо этого отвечаю:

      – Мне кажется, небо над нами такое большое, что его хватит на всех.

      Восемь

      На следующее утро мама спрашивает, во сколько я вернулась домой, и я вру: мол, на работе был бардак еще больше обычного.

      Губы у меня весело подергиваются – я вспоминаю, как мы с Бо сидели в кузове его пикапа.

      Я знаю, что должна позвонить Эллен и выложить ей все подробности, но пока мне не хочется делиться. Мне нравится хранить части своего мира в разных ящичках, где они никогда не столкнутся.

      Вечером в субботу народу тьма-тьмущая. Между половиной одиннадцатого и половиной двенадцатого всегда тихо, но потом, почти перед самым закрытием, всегда жди последней волны.

      Рон помогает на кухне, я принимаю заказы, а Маркус весь вечер проводит в автокафе. Наушники едва налезают на его пышную копну. В перерывах между своими заказами он успевает помогать мне раздавать подносы с едой, но в очереди все равно остается человек по десять.

      Я уже даже глаза от кассы не поднимаю… И тут слышу:

      – О боже, я напрочь забыла! Эллен ведь говорила, что ты здесь работаешь.

      Плечи у меня опускаются – я узнаю этот голос.

      Кэлли перегибается через прилавок.

      – Извини, но эта форма – просто ужас какой-то.

      – Добро пожаловать в «Хот-доги и бургеры у Харпи»! Чем могу помочь? – спрашиваю я.

      Бойфренд Кэлли – Кэмдон, или Брендон, или как его там, – бросает ей бумажник со словами:

      – Пойду отолью.

      Они целуются, только я никак не пойму зачем – на случай, если он утонет в сортире? Кэлли оборачивается ко мне с сочувственной улыбкой.

      – Так, ладно, можно комбо номер один с «Доктором Пеппером»? Только без помидоров и жареного лука. И картошку фри замени на картофельные шарики. А мне просто бургер. Без сыра. И детскую картошку. – Ее улыбка становится заговорщицкой. – Уже нарушаю свою конкурсную диету. Мальчики так плохо на нас влияют…

      – С вас десять