Роковой подарок. Татьяна Устинова

наутёк, но всё же дал себя обнять.

      В этом кабинете, полном антикварной мебели, дорогих безделушек и драгоценных книг, он всегда чувствовал себя неловко.

      – Алекс, что такое? – Анна Иосифовна покачала головой и даже погрозила пальцем, на котором сиял гигантский изумруд, а может, сапфир. – Совсем забыли меня, старуху! Не звоните, не приезжаете!

      Нужно было ответить, что никакая она не старуха, а молодая и прекрасная женщина, но Алекс этого не понял. Он вообще почти никогда не слушал, что ему говорят.

      – Я занят, Анна Иосифовна, – сказал он. – Я пытаюсь писать, но у меня не получается.

      Издательница посмотрела на него и вздохнула.

      Как с ним можно… жить? Любить, ухаживать, терпеть? Бедная, бедная Маня!.. Впрочем, он гений, а гению можно простить всё. По крайней мере, так считается.

      – Хотите кофе? С булочкой? Который час?

      – Около шести.

      – Как раз сейчас в буфете должны быть готовы булочки! – Анна Иосифовна вернулась за стол и нажала кнопку на переговорном устройстве: – Настенька, нам, пожалуйста, свежих булочек и кофе. Александру Павловичу, как обычно, с молоком, а мне эспрессо.

      – Сейчас всё будет, Анна Иосифовна.

      – Как вы поживаете, Алекс? – продолжала издательница, благожелательно рассматривая великого писателя. – Как Манечка? Я так давно её не видела!

      – Я тоже.

      – Что это значит? – не теряя благожелательности, весело удивилась Анна Иосифовна. – Разве вы не вместе?

      – Почти нет, – сказал Алекс равнодушно. Он правда не понимал, к чему эти расспросы. – Я в Москве, а она с прошлой зимы то и дело в Питере, или вот сейчас в этом… как это называется… ну, в городе… Прошу прощения, я забыл.

      – В Беловодске, – сухо подсказала Анна Иосифовна, переменив тон.

      – Да-да.

      Они помолчали.

      Издательница прикидывала, как продолжить разговор, чтобы он имел смысл. Писатель думал о своём.

      – Вы расстались? – не придумав ничего лучшего, спросила Анна Иосифовна.

      – Кажется, нет.

      – Алекс!

      Он поднял на неё глаза.

      …Господи, какие глаза!.. А ресницы! А кудри! Такие ресницы и кудри должны были барышне достаться, а достались… литературному гению!

      – Алекс, что происходит?

      Он пожал плечами.

      – Простите, Анна Иосифовна, я не понимаю, какое это к вам имеет отношение.

      – Ах, боже мой, разумеется, никакого, и я не собираюсь лезть к вам в душу, просто мне важно, чтоб у моих авторов всё было хорошо. У вас всё хорошо?

      – По-разному.

      – Алекс, поговорите со мной.

      Он удивился: они же разговаривают!

      – В прошлом году Манечка потеряла родственницу, тётю, – продолжала Анна Иосифовна. – И после этого всё изменилось. Она стала другой. Книга, которую она написала после трагедии… отличается от всех её прежних работ. Я не говорю, что она хуже, но – другая. Вы читали, Алекс?

      – Нет.

      – Как?!

      Алекс