Кто свистит в ночи. Грег Вудланд

всего, другой, но почерк похож. Плюс жестокость, садизм, склонность к сувенирам на память. Возможно, психопат – многие из них начинают с животных. Стоит такому убить человека, и к животным он уже не вернется, как утверждала газета. Бывают ли исключения из этого правила?

      Это всего лишь собака, напомнил себе Мик.

      Смотри масштабнее, детектив.

      Он погасил свет, запер дверь и попросил оператора соединить его с Сиднеем – захотелось поговорить с дочкой.

      – Алло! Кто это?

      Керри. Черт возьми! Конечно, уже поздно.

      – Алло, алло! Кто…

      Он повесил трубку, проглотил пилюли и залез под одеяло, пока тело еще слушалось. Мышцы расслабились, напряжение ушло. Перед ним опять возник образ той девушки, немки, словно Мик просматривал повтор телепередачи. Голова проломлена, горло вскрыто ножом с зубцами на лезвии … как у Чарли. Один из пальцев… кажется, с него сняли ноготь? Даже не сняли – содрали. Да, средний палец на левой руке. Похоже… Мик проваливался в сон. Они не возвращаются к старому… Не возвращаются? В голове затуманилось, все начало расплываться. Мягкий туман… белый… точно вата… облака…

* * *

      – Не лгал я тебе! Не лгал! – услышал Хэл хриплый шепот отца.

      Все еще ругаются. Всю ночь ругаются.

      За окном переливались рождественские огни, вспыхивали то красным, то желтым, то зеленым, рисовали разноцветные восьмерки над крыльцом. Поблескивал огоньками и картонный Санта-Клаус, желая всему свету мира и благополучия. Легкий прохладный ветерок был не в силах заглушить раздраженные голоса, вырывавшиеся из дома Хэмфрисов на Бервуд-стрит.

      – Ну же, повтори еще раз, что молчишь? – Маминым голосом можно было резать стекло. – Значит, говоришь, фантастическая вакансия, руководящая работа в офисе? Каждый вечер дома, с семьей, да?

      – Я как раз собирался сказать тебе… после Рождества.

      – Давай, скажи об этом сейчас, на всю улицу!

      Попытайся папа это сделать – кто бы стал его слушать, кроме миссис Соседний Дом, думал Хэл. Все уже давно спят или залипли в телевизоре. Впрочем, мама права. Папа привез их сюда, за тридевять земель, в захолустный городок, а настоящую причину скрыл. Новые друзья, интересные местечки в новом городе, кафе, рестораны, кино, говорил он.

      – Ради бога, милая! Все-таки Рождество…

      – Ха! Ха-ха-ха, черт возьми! – Мама стала говорить тише, и Хэл понял, что она почти беззвучно плачет.

      – Сходи постой немного под омелой, – негромко, но серьезно пробурчал папа.

      – Все шутишь?

      Открылась входная дверь. Хэл услышал, как мама ступила на крыльцо. В ночи пели цикады. Он представил, как мама смотрит на соседские дома. Все окна темны, только рождественские гирлянды подмигивают сквозь листья олеандров, стоящих вдоль тротуара.

      Хэл продолжал прислушиваться. Мама взяла лейку, побрызгала водой на поникшую шеффлеру. Растение подарила ей тетя Линн на прошлое Рождество, и мама души в нем не чаяла. Шеффлера