У Персидской границы. Мария Чиркина

приграничных сёлах. Село Привольное привлекало их особенно, так как в нём у каждого хозяина был полон двор птицы и скота.

      Олеся видела, как из села в сторону гор скакали вооружённые всадники навстречу разбойникам и впереди всех – Данил.

      – Господи, сохрани и помилуй! – взмолился поп, простирая свои дрожащие руки к небу.

      – Сохрани и помилуй! – вырвалось и у Олеси.

      – Ты глянь, чё внучок мой делаеть. Я же говорил ему, чтобы не угонял табун далеко, нападуть разбойники – не угонить табун, – вслед за молитвой запричитал поп.

      – Где ваш табун? – вглядываясь вдаль, спросила Олеся.

      – А вон скачеть чуть правее нас, – ответил поп.

      – Дядя Яков, группа разбойников скачет прямо на него.

      – Я вижу. Вон что внучок мой натворил! Не дай Бог убьють, а мне перед Господом ответ держать.

      Расстояние между разбойниками и табуном коней попа быстро сокращалось.

      – Бросай коней, внучок, – кричал отчаявшийся поп.

      Но слова его бесследно тонули в топоте скота и оглушающих оружейных выстрелов.

      – Но, быстрее, быстрей! – размахивая кнутом, кричал внучок.

      Пыль столбом вилась над табуном, и внучка невозможно было рассмотреть.

      Одно только отчётливо видела Олеся: разбойники вот-вот захватят табун коней попа.

      Кто-то из сельчан коров и овец попа гнал к реке. В западной части села, близко подходящей к лесу, разбойники захватили стадо коров и несколько коней и погнали их в лес. Испуганные коровы мычали, разбегались в стороны, пытались бежать назад, за что подвергались жестоким ударам палками и кнутами со стороны разбойников.

      Сельчане быстро слились в отряды и поскакали навстречу разбойникам, стреляя в воздух.

      У них был приказ старосты села, Семёна Звездилина, отгонять разбойников от села, но не убивать их, так как убийство считал самым тяжким человеческим грехом, а ещё и потому что бандиты были очень злы и мстительны. За одного своего убитого они готовы были месяцами прятаться в лесу, чтобы кровью отомстить за кровь.

      – Давай, быстрее, быстрей, – кричал испуганный внучок, подгоняя табун. Его кнут беспрерывно хлестал скачущих впереди него лошадей.

      Мимо пастушка со свистом пролетела пуля. Другая пуля пролетела над самой головой, и пастушок почувствовал дыхание смерти. Она обожгла его голову, сбив шапку с головы. От страха у него затряслись руки и зашевелились волос на голове. Ему было четырнадцать лет, и он не хотел умирать. Он только хотел помочь своему деду пасти скот вместо заболевшего пастуха.

      – Мама…а! – в ужасе крикнул пастушок, увидев разбойника недалеко от себя.

      За спиной у пастушка висело ружьё. Но стрелять из него он имел право только в волков, если они нападут на табун. В людей он никогда не стрелял и считал это большим человеческим грехом.

      «Не убий! Не убий!» – звучали в голове внучка слова из Библии.

      Он был глубоко верующим человеком, свято чтил и исполнял все заповеди Господни.

      Пуля вновь просвистела над его головой, за ней вторая и третья.

      «Изверги!