Либелломания: Зимара. Наталья Мар

с узлами датчиков. Топорщась в разные стороны, они напоминали змеиные головы. Зеппе закатал рукава и полез в проводку, как хирург в кишки. Кабели его шлема шуровали внутри, словно живые. Бардачопика выпустили из сумки, и он подавал инструменты, как заправский паж-оруженосец. Старик прижимался щекой к дорожкам микросхем, обогревал дыханием платы, слушал ток и ворковал с предохранителями. Снаружи послышался скрежет: Нахель устанавливал гусеницу на трак.

      – Карбо – это ведь шахты в системе Дворфо? – уточнила Деус у Фибры, и тот кивнул. – Не думала, что там люди работают, даже не слышала, чтобы кто-то встречал шахтёра с Карбо. Чёртово местечко. Одно из немногих похуже Зимары.

      – Да я привык. К холоду и вообще.

      – И как вы там, довольны условиями труда?

      – Не знаю. На Карбо разговоры лишние. И таблички есть: «Рой и рот закрой», «Захлопни пасть, чтобы не упасть», «Ля-ля – враг угля». Закончил смену – есть, спать. Побудка – есть, работать. Двадцать шесть витков.

      – Так ведь это же лет тридцать по-здешнему, – присвистнула Деус, которой было куда меньше от роду. – Как в тюрьме.

      – Они потом перевозят к себе, если план выполнишь.

      – Они – заказчики? Управляющие шахтой?

      – Можно и так. Они для нас – боги. Как боги. Контракт закончился – можно туда.

      – Куда?

      – Туда, к ним, – Фибра махнул рукой, не замечая, как Деус в немом диалоге пытается поймать взгляд Бритца, и как Бритц сверкает радужками в ответ и закрывает глаза. – Мы садимся в кротафалки, маршрут уже построен, в морозилке – пища в дорогу. Настоящая пища, а не шахтёрские капсулы. Хлеб там, мясо. И аптечка. Садимся и ждём своей остановки.

      Их оборвал вскрик. Зеппе отшатнулся от проводов и выдернул кабели шлема:

      – Аб-б-бляция! – выругался старик. – Плата стартера заражена перезаписывающим макровирусом! Я не стану подсоединять к ней узлы бардачопика, Деус.

      – Зеппе, у нас нет другого вых…

      – Он заразит малыша! Это же невосстановимая порча файлов!

      – Чего там портить, у него три бита памяти?!

      У них с Деус завязалась перепалка, и Кайнорт выскользнул наружу. Он расстегнул куртку, распахнул рубашку и прямо так, грудью наголо рухнул в сугроб. Антитела токсолютоза не давали ему замёрзнуть, но снег снимал боль лучше любого анальгетика. Объятия этого сугроба ощущались почти таким же счастьем и утешением, как и кольцо её рук возле орникоптера за баром «Таракалья». Лёжа ничком в снегу, Бритц задумался о словах Деус насчёт метеоспрутов. Зимара следила за ним, но Кайнорту не удалось выяснить, как именно. Но что, если потребуется свернуть с намеченного маршрута ради детей? Настала пора купить информацию.

      Снег под ним таял. Вдали по отвесной скале Тылтырдыма карабкался Чивойт. Лёд и камень вокруг него крошился. Бритц поднялся из сугроба. Нахель, стоя на краю чёрного озера, целился в скалу и лениво разряжал в неё глоустер. На счастье бранианской кошки, близорукий Нахель промахивался с такого расстояния даже в треснувших очках, и Чивойт скакал по выбоинам, как по ступеням.