Нашествие. Юлия Яковлева

В голосе его была тревога. Хлопнул вожжами. Копыта стали бить чаще. Коляска покатила быстрее. Пассажиры ухватились за борта.

      – А что, любезный, – обернулся к толстой заднице кучера и спросил по-русски Марков, – говорят, волков в этом году пропасть?

      – Бывают, – ответил кучер.

      Зять княгини не отстал:

      – Охотники сказывали. Давно такого в окрестностях не видали. Скот режет. Слыхал что?

      – Развелось, грят, – неохотно согласился кучер. – В Бурминовке, в Карповке, в Мочаловке только и разговоров, что развелось.

      – Что ж охотники? Спят?

      – Не спят. Да только это такеи волки, капкан чуют. Собак рвут. У домов рыскают. Страх потеряли.

      Дамы тревожно переглянулись. Старуха осуждающе глянула на зятя. Но тот не унялся:

      – Ишь ты. А что, и на людей нападали?

      Старуха сердито и быстро приказала по-французски:

      – Прекратите, пожалуйста, этот вздор.

      Кучер тем временем говорил:

      – А то! К войне это, грят. Волк, грят, он мертвечину если распробовал, обратно ходу нет.

      Пассажиры скривились. Старуха вперила в зятя негодующий взгляд. Под его калёным жаром Марков громко по-русски перебил кучера:

      – Ты врать-то брось!

      Обернулся виновато к дамам. Старуха поджала губы:

      – Найдёте же вы, о чём разговор завести, – упрекнула зятя.

      Ей за многое хотелось его поддеть, укусить. Он источал густой сивушный запах: ртом, всеми порами. Княгиня старалась делать вид, что не замечает, не упрекать, не кусать. Зять её, говоря по-русски, крепко закладывал за галстук. Старуха решила прекратить это раз и навсегда. Но совсем не тем методом, каким на Руси издавна такое прекращают, а… Его недуг она решила победить во что бы то ни стало. За тем и ехала в Смоленск, забрав зятя под наполовину выдуманным предлогом. Ссориться с ним на пути к цели она не могла. Большой стратегический план требовал тактических жертв, и, сказав себе: «Не время сейчас», она поджала губы.

      Зять тихо икнул, прикрыв рот кулаком.

      – Вы слыхали наши последние московские новости, дорогая? – Наклонилась к Мари: – Граф Безухов разъехался с женой.

      – Вот как?

      Об этом судачили и в Петербурге.

      – Удивляюсь, как бедная Элен его столько терпела. Святая женщина, – болтала Печерская. – Другая бы на её месте уехала от такого мужа сама.

      Княгиня Печерская и её пьяница-зять сидели спиной к движению. А Мари со своего сиденья, лицом к ним, увидела, что кучер весь подобрался. Стал озираться: налево, направо, налево, направо.

      «До чего неприятно, в самом деле».

      – Неужели вы не скучали по родным местам все эти шесть лет? – светски завёл снова краснолицый Марков.

      Вдруг собачка на коленях у старухи вскочила на коротенькие кривые ножки. Затряслась. Шерсть на загривке дыбом. Глазки выпучились.

      Все трое пассажиров невольно подумали одно и то же. Но день был дивный, любая самая мрачная мысль тут же лопалась на солнце. Лопнула и эта.

      – Фидель,