Излом. Валерий Аркадьевич Кормилицын

доски грязью обдавать не будут", – в темпе работая лопатой, нашёл положительный штрих.

      В связи с первым снегом трамваи не ходили. Так повторялось из года в год. Пришлось ловить такси.

      На Дениса нашла кутячья радость: во-первых, снег; во-вторых, появился шанс прокатиться на машине – что может быть лучше?

      Татьяна тоже блестела глазами: "Ах, как красиво! Деревья в снегу! Ах… ах… ах…"

      – Деревья-то в снегу, зато от печки теперь не отойдёшь! – рационально заметил я.

      "Что за логика у этих женщин? На мой взгляд, фикус в ресторане смотрится намного приятнее, чем цветок в поле".

      В проходной, со стороны завода, около небольшого стенда, прикреплённого к стене, собрался народ.

      "Что там?" – стал протискиваться сквозь толпу.

      На стенде, перечёркнутом с угла чёрно-красной лентой, под большой мужской фотографией чёрной тушью были выведены даты, и сообщалось, откуда и когда состоится вынос тела.

      – Что на мужиков нашло? – охали женщины. – До пенсии доживать не стали.

      – Доживёшь с вами! – пошёл я в цех.

      Родионов, Плотарев и мой учитель, сгрудившись за столом мастера, обсуждали случившееся. Через полчаса расстроенный Чебышев молча сел на свое место и сосредоточенно стал возиться с часами. Я приступил к прибору.

      – Да-а, – иногда вздыхал учитель и тряс головой.

      – Знал его? – рассматривая прикрученный конденсатор, спросил у Лёши.

      – Бураханова-то? Великий токарь был! – со значением произнёс он. – Таких поискать надо… Самородок!.. Без образования, а вносил такие рацухи, что по всей области внедрялись. Да что там области, пол-России его резцами работает, – опять тоскливо затряс головой. – Вот кому орден следовало давать.

      – А у него не было?

      – На героя соц труда выдвигали, да больно с начальством заносчив, и закладывал, – щёлкнул себя по кадыку Леша.

      – А ты его откуда знал, ведь не токарь?

      – Здравствуй?! Мы с ним в молодости за заводскую команду в футбол играли, – отодвинул батист с часами и положил чуть подрагивающие руки на стол. – Стойкий защитник был, получше некоторых, которые сейчас в высшей лиге. Предлагали ему в команду мастеров, что ты, отказался, – стал вспоминать Алексей Григорьевич. – Считал, что у станка больше пользы принесёт, чем бегая по полю. Классный футболист бы получился, – расчувствовался учитель. – Раньше, где бы не играли, ползавода за нами ездило. В любой район города. Если проиграем, хоть на работу не приходи, такого наговорят – только держись. Рабочий класс-то, он прямодушный, и не платили нам за это, и не освобождали. Перед игрой отпустят на час пораньше размяться – и всё. А желания играть и азарта – побольше было, чем у теперешних. Эти только за деньгами на завод бегают, а выиграли или проиграли, им и заботы нет. Говорю Генке – вратарю нынешнему: "Что так играли? Объелись, что ли?". Он: "Иди, дядь Лёш, сам попробуй!".

      Да пробовал, – неожиданно разозлился учитель. – Летом в футбол, зимой в хоккей. И ничего! Только ноги вот, – задрал штанину – кроме белых лямочек