Излом. Валерий Аркадьевич Кормилицын

плечо. Заорали, окликая своих. Мы с Пашкой подошли к мастеру.

      – Михалыч, куда знамёна девать?

      – Пошли со мной. Вон машина стоит, видите? В кузов бросайте.

      Избавясь от революционного балласта, все разбежались по своим делам.

      – У нас на набережной обычно встреча, – взял меня под руку Заев.

      И точно. Дойдя до Волги и спустившись по широкой каменной лестнице, мы увидели немногочисленных представителей своего цеха, в основном, – молодёжь. Чуть в стороне от них, разложив на парапете закуску, Кац угощал немногих дошедших ветеранов.

      Такие же группы стояли на всем протяжении набережной.

      В нашем городе очень красивая набережная. И даже сейчас, осенью, здесь было необычайно. Другой берег Волги сегодня не виден – затянуло дымкой. Слева проступали очертания моста. Дождь перестал, но небо по-прежнему хмурилось. Не так часто, как летом, но появлялись на воде то лодка с фанатичным рыбаком, то трудяга буксир, шумно урча, тянул баржу.

      Я любил набережную и всегда отдыхал здесь душой.

      Услышав: "Привет!", обернулся.

      Роскошная Мальвина – девушка с голубыми волосами – улыбалась мне. Рядом, с сумками и японским магнитофоном, стояли двое парней. Один из них – мой злой гений – хромоногий, другого первый раз видел.

      Познакомились. Оказалось, что моего конкурента звали Игорь.

      "И что она нашла в этом хромом? – опять подумал я. – Наверное, заглядывая вечером по окнам, зазевался и попал под машину, а ей его жалко".

      Суматошно подлетел Заев и потащил к Кацу.

      – Стакан доставай…

      Уже вмазавший начальник цеха, горой нависая над ветеранами, рассуждал:

      – Нет начальников ни совсем плохих, ни совсем хороших. Да и поступки расцениваются по-разному. Одно и то же действие кому-то понравится, а другой его воспримет как отрицательное. На всех не угодишь…

      – Евгений Львович, – отвлёк его Пашка, подставляя стакан, – плесни сколь ни жалко.

      Из литровой бутылки – на заводе в таких хранился ацетон – Кац щедро наполнил стакан.

      – Чистый! – предупредил нас.

      – Ух ты! – обрадовался Пашка. – Лимонадом надо разбавить, – потащил меня к молодёжи.

      Со всех сторон многочисленные гармонисты и гитаристы пиликали и бренчали на своих инструментах, но их перекрывали ещё более многочисленные магнитофоны.

      Через час народ стал рассеиваться. Давно ушли Кац с ветеранами. Всё допив, о важном деле вспомнил и Пашка. Из нашей компании остались я, двойняшки с трёмя подругами и Мальвина с двумя друзьями.

      – Пойдёмте ко мне, – предложила она, – родителей сейчас нет, а две бутылки "сухого" есть. Тут недалеко…

      Все, кроме меня, восторженно приняли предложение.

      – Домой надо! – объяснял им.

      – Давай, знаешь как сделаем, – не успокоилась Мальвина, – посмотришь, где живу, и сгоняешь за женой и сыном.

      Отказать столь прекрасной женщине было выше моих сил.

      И правда, жила она недалеко от набережной, на третьем этаже девятиэтажки.

      "Ничего