Маньчжурские стрелки. Богдан Сушинский

из пролетариев, который у народа вызывает больше доверия, нежели любой из нас, царских генералов. Как видите, я тоже реалист, – едва заметно ухмыльнулся Семенов, явно подчеркивая, что признавать эти реалии ему не так-то просто.

      – Да, из пролетариев, и с этим придется считаться.

      – Правда, сотрудничество с фашистами в глазах «героического советского народа» его тоже не очень украшает. Еще бы: сотрудничество «с проклятой фашистской нечистью»! – язвительно рассмеялся Семенов, отдавая себе отчет в том, сколь неприятно сейчас выслушивать подобное обоим офицерам, особенно руководителю «Российского фашистского союза».

      – Пропаганда есть пропаганда, – невозмутимо подтвердил полковник, хотя давалась ему эта невозмутимость с большим трудом.

      – Словом, извините, господа, но пока что я позволю себе делать ставку на «беляка» Краснова. В письме будет сказано, что вы, ротмистр, поступаете в его полное распоряжение.

      – Впрочем, если Скорцени пожелает, чтобы вы закончили еще и германскую разведывательно-диверсионную школу, – молвил Родзаевский, – не противьтесь этому, ротмистр. Перенимайте и германский опыт, он нам тоже пригодится.

      – То есть мне уже не придется возвращаться сюда? – удивленно уточнил Курбатов.

      – Без особого моего приказа, – ответил ему Семенов. – Вы понадобитесь мне и в Германии. Тем более что из письма Краснов узнает, что в скором времени я и сам появлюсь в Европе, дабы иметь возможность встретиться с ним, Шкуро и всеми прочими. А уж потом вместе вступим в переговоры с этим подлецом Власовым, а если удастся, то и с Деникиным, который, заметьте, пока что решительно не желает какого-либо союза с германцами. Вы не задаетесь вопросом: почему я столь подробно распространяюсь об этом, ротмистр?

      – Нет, не задаюсь. Слишком высокая политика, в которой мое присутствие ничего не решает. Я всего лишь – легионер, маньчжурский стрелок, и не более того.

      – И радуйтесь этому, ротмистр, в соболях-алмазах, – угрюмо посоветовал ему Семенов. – А ведь чертовски романтично звучит: «маньчжурский стрелок»!

      – Зато я думаю о другом, – продолжил свою мысль Курбатов. – Если мой отряд или хотя бы один человек из его состава дойдет до Берлина, это сразу же заинтригует и немцев, и красновцев, вкупе с власовцами.

      – А главное, заставит внимательно присмотреться к вам обер-диверсанта Скорцени, – напомнил Родзаевский. – Что тоже немаловажно.

      – Обязательно постараюсь встретиться с ним, господин полковник. Рейд к столице рейха должен вызвать уважение к нашей секретной диверсионной школе. А в какой-то степени и поднять авторитет вашей армии, господин генерал, во всей Европе.

      Родзаевский поморщился: последнее предположение показалось ему крайне неуместным. Каково же было его удивление, когда атаман Семенов вдруг поднялся из-за стола, наклонился к неуспевшему подняться ротмистру, обхватил его голову и по-отцовски поцеловал в лоб.

      – Этот казак