Маньчжурские стрелки. Богдан Сушинский

комнатушку, под одной из стен которой стоял овальный столик, а перед ним, амфитеатром, – широкий диван, обтянутый темно-коричневой кожей. Здесь уже все было готово для того, чтобы они могли провести беседу за стопкой рисовой водки, закусывая бутербродами с балыком и окороком. Хозяин наполнил рюмки.

      – За возрожденную Россию, господа, в которой, в конечном итоге, не будут хозяйничать ни жидо-коммунисты, ни японский император, ни фюрер Германии. При всем моем уважении к некоторым из них. Ура, господа!

      – Ура! – коротко, но зычно, поддержали генерала гости. Они выпили, молча закусили, снова выпили. Дозы были небольшими, генерал понимал, что разговор должен быть серьезным, а значит, как он обычно выражался, «натрезвую».

      – Я не стану расспрашивать вас о подробностях рейда, ротмистр, – заговорил атаман, когда рюмки вновь коснулись столов. – Самые важные из них полковник уже изложил, а всей правды мы все равно так никогда и не узнаем. – Семенов выжидающе уставился на Легионера: станет убеждать, что «ничего такого» во время этого рейда не происходило или же горделиво промолчит?

      В ответ Курбатов лишь снисходительно улыбнулся своей грустновато-циничной улыбкой.

      «Глазом не моргнул, душа его эшафотная! – удивился атаман. – Хотя понимает, что от ответа на мой вопрос зависит: станем мы ему впредь доверять или не станем, позволим ему жить или сегодня же вздернем».

      – Меня интересует одно, – не стал устраивать ему допрос генерал, – готовы ли вы снова пойти в Россию? Не по приказу пойти, хотя приказ, ясное дело, тоже последует, без него в армии, да еще и в военное время, попросту нельзя, а как бы по собственной воле.

      Атаман не сомневался, что Курбатов согласится. И был слегка удивлен тем, что ротмистр не спешит с ответом. Он, не торопясь, с независимым видом, дожевал бутерброд, налил себе из графина немного напитка, настоянного на таежных травах, которым Семенов всегда потчевал своих гостей и секрет которого знал, как утверждали, только он один, и лишь тогда ответил:

      – Пойти, конечно, можно. Но сами видите, как дорого обходятся нам подобные рейды…

      – Однако же и коммунистам тоже, надеюсь, не дешевле…

      – Не дешевле, можете не сомневаться, и на то она война… Но я к тому, что людей в группу хотел бы подбирать сам, лично. Чтобы, если ошибусь, пенять мог только на себя.

      – Не возражаю, в соболях-алмазах, сабельно…

      – Еще одно условие: со мной пойдет не более восьми – десяти диверсантов. Группы в десять штыков, полагаю, вполне достаточно. При этом я не должен буду взрывать какой-то вшивый заводишко или убивать председателя облисполкома, которого коммунисты и сами со дня на день расстреляют. Подобных акций попросту не терплю, для их исполнения существуют другие.

      – А для чего существуешь ты?

      – Перед вами, господин атаман, вольный стрелок. Иду, куда и как позволяют обстоятельства, но с боями, совершенно свободным в своем выборе.

      – Требования у вас, однако, ротмистр… – недовольно поморщился