Улица Светлячков. Кристин Ханна

удалось сдержаться и не состроить гримасу. Если ради того, чтобы дружить с Талли, придется немного походить лысой, она и на это готова.

      Талли включила фен и направила струю раскаленного воздуха на волосы Кейт.

      – У меня месячные начались, – проорала она. – Так что по крайней мере я не залетела от этого мудилы.

      Храбрится – Кейт поняла это по голосу, увидела по глазам.

      – Я за тебя молилась.

      – Правда? – спросила Талли. – Ого. Спасибо.

      Кейт не придумала, что на это ответить. Для нее молиться было все равно что чистить зубы перед сном – так уж заведено.

      Талли выключила фен и улыбнулась, но тут же лицо ее приняло озабоченное выражение. Наверное, из-за того, что пахнуло паленым волосом.

      – Так. Иди в душ, смой это все.

      Кейт послушно отправилась в ванную. Несколько минут спустя она вылезла из-под душа, вытерлась, снова натянула одежду.

      Талли схватила ее за руку и повела обратно к зеркалу.

      – Как волосы, выпадают?

      – Ну, некоторые да, – признала Кейт.

      – Если облысеешь, я тоже налысо побреюсь. Слово даю.

      Талли снова включила фен и взялась за расческу.

      Кейт даже смотреть было страшно. Она сидела с закрытыми глазами, и голос Талли постепенно сливался с жужжанием фена.

      – Открывай глаза.

      Кейт медленно подняла голову. С такого расстояния она все прекрасно видела и без очков, но по своей близорукой привычке наклонилась ближе, чтобы как следует рассмотреть девушку в зеркале. В ее светлых волосах, безукоризненно прямых, разделенных идеально ровным пробором, сияли пряди, обесцвеченные почти до белизны. В кои-то веки волосы выглядели шелковистыми и мягкими, а не просто тонкими и прилизанными. Травянисто-зеленые глаза из-за осветленных прядей казались ярче, нежно-розовые губы притягивали взгляд. Она смотрелась почти что красавицей.

      – Ого, – только и смогла выдавить она, чувствуя, как в горле встают комом слезы благодарности.

      – Это ты еще не видела себя с накрашенными ресницами и румянами, – сказала Талли. – А прыщи на лбу консилером замажем.

      – Я твоя подруга навеки, – прошептала Кейт почти неслышно, но, заметив, как Талли улыбнулась, поняла, что ее все же услышали.

      – Круто. Теперь давай тебя красить. Бритву мою не видела?

      – Это еще зачем?

      – Как зачем? Для бровей, конечно. А, вот она. Ну, закрывай глаза.

      Кейт повиновалась не раздумывая.

      – Окей.

      Кейт зашла в дом, даже не пытаясь прятать лицо – столько в ней было уверенности. Впервые в жизни она чувствовала себя красивой.

      Отец сидел в своем мягком кресле в гостиной. Услышав ее шаги, он поднял голову.

      – Господь всемогущий. – Он грохнул стаканом о деревянный столик с гнутыми резными ножками. – Марджи!

      Мама вышла из кухни, вытирая руки о фартук. На ней была обычная будничная одежда: полосатая синтетическая блузка, оливковая с рыжим, брюки клеш из коричневого вельвета, а поверх всего этого мятый фартук с надписью «Место женщины на кухне… и в сенате». Взглянув на Кейт, она замерла. Медленно развязала