Постучи в мою дверь. Шепот демона. Маша Моран

женщины, умеете убеждать, когда вам что-то нужно.

      Олесе стало до слез обидно. Она не понимала таких резких перемен в нем. То он убеждает ее, что она принадлежит ему, потом называет рабыней. Обещает взять в жены ее, а не загадочную принцессу, и тут же обвиняет в лицемерии.

      Сморгнув слезу, которую так и не смогла удержать, Олеся тихо ответила:

      – Мне нужно было домой. Это единственное, чего я хотела, пока не встретила тебя. Если ты хочешь услышать мою ложь, то вот она: верни меня обратно.

      Кажется, Габор понял, что она хотела этим сказать. Она едва ли не согласилась на то, чтобы терпеть его унижения и положение бесправной любовницы, хоть это и убивало бы ее день за днем. Ей-то всего лишь и нужно было слышать от него, что она важна и любима. И те слова, что только она будет его женой, любовницей и рабыней, были лучше всех признаний и обещаний в мире.

      Но он опять думал о чем-то ей неведомом и непонятном.

      – А если бы я хотел услышать правду? Что бы ты тогда сказала?

      Смотреть в его опасные глаза было больно. Осмелившись, она решилась сделать шаг вперед. В бушующее море у стен его крепости. Один шаг в неизвестность. В пустоту. И он либо поймает ее и не даст упасть, либо подтолкнет к падению.

      – Я бы сказала, что хотела бы…

      Он сдвинул брови и сжал челюсти. На щеках проступили желваки. Кадык дернулся, когда он шумно сглотнул.

      – Чего?

      – Быть твоей любовницей, рабыней и женой. Всего этого.

      – Как только вернемся… – Голос Габора сел и звучал надтреснуто, словно ему было больно говорить. – … у нас будет брачная ночь. В твоем мире ведь существуют брачные ночи?

      Олесю снова бросило в жар.

      – Да. – Она заставила себя говорить, как можно спокойнее: – Но они происходят после свадьбы.

      Габор улыбнулся:

      – Я не смогу ждать до свадьбы.

      Он так об этом говорил… Словно брачная ночь была чем-то важным.

      Олеся отвернулась, снова всматриваясь в чащу:

      – Никогда не понимала, зачем она нужна, если невеста уже не девственница. Это просто одна из ночей… Первая ночь в новом статусе. Но не более…

      Габор сильнее ударил поводьями:

      – Мир, в котором ты жила, бессмысленный и глупый. Ты узнаешь, что такое брачная ночь. Со мной.

      От того, как он это сказал, Олеся начала плавиться. Он действует на нее разрушительно. Разъедает, как кислота, ее мозг и способность соображать. А еще всю ее гордость.

      – Здесь она какая-то особенная?

      – Здесь, – он выделил это слово, – она важна.

      В груди стало горячо, а во рту сухо. Внутри как будто извергался вулкан, который выжигал весь кислород из легких и наполнял рот пеплом.

      Ей слишком тяжело было говорить о брачной ночи. Тем более с ним. И не тогда, когда его женой должна стать принцесса. Олеся понятия не имела, как он сможет отказаться от этой свадьбы. Власть короля представлялась ей чем-то неоспоримым. Как Габор сможет избежать свадьбы, если ему прикажут?

      Олеся старалась не сводить глаз с покрытых снегом деревьев.

      – Так какое из Страшилищ сделал