Солдат великой войны. Марк Хелприн

хороша вначале, а мы уже в середине. Я не цыган и не провидец. Если хочешь поговорить со мной, тебе придется использовать слова.

      – Это трудно, – признался Рафи.

      – Люди путают понятия времени и трудностей.

      – Я влюбился в девушку.

      – И что в этом плохого?

      – Она слишком молода.

      – Насколько молода?

      – Еще не женщина.

      – Как ты ее любишь?

      – Как?

      – Да. Ты любишь ее фактически, плотски?

      – Нет.

      – Почему?

      – Она к этому не готова.

      – Ты любишь ее как дочь?

      – Нет, она для этого слишком велика. Или я слишком молод.

      – Так о чем мы говорим? Что там у вас, год разницы в возрасте?

      – Восемь.

      – Ну, это, конечно, разница, но не такая уж и большая. Ты любишь ее как сестру?

      – Нет.

      – Почему?

      – Я люблю ее слишком сильно.

      – Пока все очень хорошо. Именно поэтому ты чувствуешь то, про что сказал «трудно». Без этой трудности вы с ней оказались бы в ужасной беде. По тому, как ты говоришь, мне понятно, что ты очень ее любишь, насколько мужчина может любить женщину. Ты любишь ее достаточно сильно, чтобы прийти ко мне. Ты хочешь знать, что тебе делать. Ты не первый мужчина, который пришел, чтобы задать такой вопрос, и, я должен добавить, не первая женщина. Самым первым спросил себя об этом я сам, и даже тогда знал ответ, давным-давно, когда едва ли вообще хоть что-то знал… как и ты сейчас знаешь ответ.

      – Я не задавал вопроса, – возразил молодой адвокат.

      – Все зависит от того, что ты подразумеваешь под понятием «задать вопрос». По моему разумению, ты его задал. Ты красный, как хурма, глаза у тебя широко открыты, дышишь ты медленно, застыл, как олень. По мне, это и называется «задать вопрос». Я знаю ответ, как знаешь его и ты: ждать.

      – Сколько?

      – Три года.

      – Три года?

      – К тому времени она не будет благоговеть перед тобой, и у нее появится возможность тебя отвергнуть. А у тебя – доказать себе, что ты любишь ее не только такой, какая она сейчас, но и такой, какой она только станет. Чем ты зарабатываешь на жизнь?

      – Я адвокат.

      – В таком случае ты без труда найдешь, чем занять себя в ближайшие три года.

      – Могу я с ней видеться?

      – Разумеется, ты можешь с ней видеться. Ты должен с ней видеться. И ты можешь дать ей знать, но вам придется подождать. Это, вероятно, будет трудно. Учиться любить – трудно. Полагаю, она тоже любит тебя. Нам придется начать сначала, если не любит. Но она любит, любит. Да, я это вижу по твоему лицу. Прекрасно! У тебя вид, как у христианского святого, на которого сошла благодать. – Рабби забыл спросить, еврейка ли она. А может, заранее предположил, что еврейка, а, возможно, просто почувствовал, что это не имеет никакого значения.

* * *

      Одним августовским днем, ближе к вечеру, Рафи играл с Лучаной в шахматы в саду. Остальные прятались в тени или в доме, обезумевшие от сирокко. Алессандро – так тот читал в ванне с холодной водой.

      Не обращая