Крылья нетопыря. Часть I. Сон разума. Павел Беляев

стоять насмерть за своё добро и покажут решимость идти до конца – в большинстве случаев разбойники бегут.

      – Всё равно мне это кажется достаточно спорным, – развёл руками Элестар. – Сейчас вы, Азарь, как-то уж слишком издалека зашли… И давайте ближе к делу. Я уже даже не помню, с чего всё началось.

      Азарь улыбнулся.

      – Мы можем спорить и разбирать частности довольно долго, но с общей тактикой разбойников вы согласны? Согласны, что всё выглядит примерно так?

      Синод покивал.

      – Здорово! – воскликнул ересиарх. – Я действительно очень рад. А теперь вернёмся к нашим баранам. Взять даже отдельный сегодняшний день. Что мы видим? Один заключённый в пыточной, где сама по себе атмосфера, ну, прямо скажем, угнетает. И узник здесь один, а против него – лучшие воины мира, палачи и подпалачики, целый Священный Синод. – Азарь развёл руки в стороны. – Магия! То есть понимаете? Это же демонстрация численного и оружейного превосходства в чистом виде! Далее, эффект внезапности – кто бы мог подумать, что сегодня вы выведете против меня сорок лучших воинов мира и всю мощь начертательной магии? Признаюсь, это поразило моё воображение. Вы нанесли по мне удар, вы меня разоружили, лишили единственного рычага давления на вас – возможности улизнуть из собственного тела. Но я не сдался, я не принял оборонительную позицию, а пошёл в атаку. Поэтому вы испугались, и отступили, и выпустили инициативу. Никто никогда не вёл с вами себя так, как я. Поэтому вы не знаете, как реагировать, вас этому никто не научил. Поэтому вам страшно. Вы сбиты с толку. Но вы вынуждены считаться с моими желаниями, поскольку понимаете, что я пойду до конца. А ещё вы чувствуете во мне это самое волшебное чувство – чувство собственной правоты. Которого у вас нет, потому что для поддержания величия вашей религии вы вынуждены делать то, что она осуждает.

      Повисло молчание. Члены Синода в большинстве своём смотрели на ересиарха и не могли вымолвить ни слова. Адвокат дедера Илия гневно испепелял его взглядом. Жирный боров, похожий больше на слободского дурачка, чем на главу высочайшей организации Горнего, что-то сосредоточенно писал на пергаменте перед собой.

      – Вы правы, что сбили нас с толку своим поведением, – вдруг тихо произнёс Элестар. – Сам по себе это прелюбопытнейший случай, и мне доставит истинное удовольствие записать его в анналы Храмовых скал. Но вы ведь не могли быть достаточно уверены, что мы поведём себя именно так, а не вздёрнем вас тут же за дерзость. Всё это было очень рискованно. И напротив, ваше искреннее желание сотрудничать, быть может, могло бы сохранить вам жизнь.

      – Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, – пожал плечами ересиарх.

      Азарь поднялся и встал в центр пентаграммы. Сев на колени, он попытался локтем стереть одну из граней луча, но не вышло.

      – Да, – задумчиво протянул ересиарх. – А перед Илией я извинился за то, что хотел сказать далее: что подобный идиот никогда бы не стал ни моим учеником, ни помощником. Прости,