В объективе моей любви. Ксения Леонидовна Пашкова

результата к лучшему.

      – Значит, та, кто сегодня станет первой, завтра будет выступать последней?

      Лунара кивает.

      Я ощущаю, как что-то касается моей головы и оборачиваюсь. Позади меня сидит женщина, держащая в руках ту самую красную лилию с невероятно длинными тычинками, похожими на ресницы.

      – Хватит крутиться, – Лу настойчиво дергает меня за рукав куртки, вынуждая повернуться назад.

      – Тут повсюду люди с этими цветами. Для кого они?

      – Для одной фигуристки, – ее выражение лица снова меняется, как тогда в магазине. Не понимаю, что ее так расстраивает, но решаю больше не допытываться. В конце концов я все равно увижу, кто именно получит эти цветы.

      Момент, когда первая участница в бледно-розовом платье занимает начальную позу для выступления, становится отсчетом настоящего двухдневного приключения. Как только она делает первое движение рукой, весь остальной мир уходит на второй план.

      – Сейчас будет прыжок, – предупреждает меня Лунара, и я в предвкушении задерживаю дыхание.

      Она делает несколько оборотов в воздухе и приземляется на одну ногу, заставляя меня усомниться в законах физики.

      – Это один из самых сложных элементов – тройной аксель, – объясняет Лу, когда аплодисменты немного стихают.

      – А сколько максимально может быть оборотов? – спрашиваю я, ощущая себя максимально недалеким.

      – В акселе три. А в остальных прыжках четыре, – задумавшись, она добавляет, – пока что четыре.

      – Охринеть! – вскрикиваю я, когда фигуристка делает еще один прыжок.

      Кажется, моя реакция искренне веселит Лунару. На ее лице прямо-таки написано: «Я же тебе говорила!». Оглянувшись, я вижу сотни светящихся от счастья лиц. И это выглядит настолько прекрасно, что руки снова непроизвольно тянутся к фотоаппарату. Я делаю несколько кадров с аплодирующей публикой, пытаясь поймать момент неземного восторга в их глазах.

      Несмотря на желание сфотографировать уже заканчивающую выступление фигуристку, я решаю подождать, пока меня захлестнет то самое искусство, о котором упоминала Лунара. Сейчас во мне скорее смесь удивления и восхищения сложностью выполняемых элементов. Я заворожен, но не покорен и, судя по спокойному выражению лица, Лу тоже.

      Красные лилии на лед не бросают, но несколько плюшевых игрушек летят под ноги делающей поклон фигуристки. Когда она удаляется, на экране показывают замедленный повтор ее выступления, а через несколько минут и количество полученных ей баллов.

      – Это много или мало? – интересуюсь я у Лу.

      – Достаточно, чтобы попасть завтра в первую разминку.

      – Уверена?

      – Да, она практически чисто откатала программу. К тому же не у всех фигуристок есть такой хороший прыжковый набор.

      Я не успеваю ничего ответить – на льду появляется следующая участница. Совсем юная фигуристка в белоснежном платье, расшитом серебристым жемчугом. На табло появляется ее возраст – четырнадцать лет. Я возмущен