Журнал «Юность» №05/2022. Коллектив авторов

врач с водителем и мягкими носилками.

      – Так, ложитесь.

      Мама попятилась:

      – Я сама… сама выйду. Его, – кивнула на отца, – надо.

      Свирин и водитель взяли отца под руки. Водитель, приблизительно ровесник Свирина, тоже с брюшком, тоже лысоватый, приговаривал ласковым голосом:

      – Вот сюда, так, осторожненько… Головой к дверям. Хорошо-о…

      Понесли. Было нетяжело.

      Свирин боялся, что где-нибудь зацепятся, не войду в дверной проем, но стоило потянуть ручки друг к другу, и носилки становились у́же, отец почти утопал в них.

      Спустили с крыльца. Чича залаяла. Лай быстро перешел в подвывание.

      – Фу! – крикнул Свирин. – Перестань!

      И в калитку вписались хорошо. Вот и машина.

      – Так, опускаем.

      Опустили на землю, на сухие травинки, рыжеватые березовые листья. Отец смотрел в небо. Потом заметил Свирина, потянул углы губ вверх, пытаясь улыбнуться. Свирин тоже попытался улыбнуться, а может, и улыбнулся, кивнул, подбадривая.

      Водитель стал раскрывать задние дверцы машины. Лязгало, щелкало. Свирин глянул направо, налево. Улица была пуста, тиха. Только Чича скулила в будке. Вот снова залаяла, но не зло, а как-то жалобно, с обидой. Скорее всего, маму выводили из дома.

      На улице серый сумрак. Свирину показалось, что уже вечер. Глянул на часы. Нет, всего-то семь минут первого. Но теперь так до февраля, и даже в ясные дни солнце будет проползать по самому краю неба, то и дело скрываясь за огибающими село холмами.

      – Поднимаем, – сказал водитель, – и аккуратно вот в эти пазы.

      Подняли, вставили. Взгляд Свирина уперся в подошвы отцовских ботинок. Вернее, полусапог. Теплых, кожаных, на молнии. Новых. Летом подарили со старшей дочкой ему на день рождения. Дочку уговорил приехать. Хоть навестила их перед этим… И как удар током: а ведь, наверное, дарить обувь – плохая примета. Как же он не посмотрел, не проверил. Вслед за ударом нахлынуло, обдало как кислотой: он виноват.

      Глупости. Не связано это. Тапочки нельзя, а ботинки… Родители почти не покупают одежду, донашивают, и у отца те зимние ботинки были все облупившиеся, в трещинах. Свирин предлагал и слышал в ответ: «Да зачем? Куда мне в новых? Нормальные…»

      Вот и мама. Ее держат врач и врачиха. Или кто она, фельдшер, медсестра?.. Какая разница…

      И с какой стати такие вопросы приходят сейчас? Сейчас другое важно. Другое. У самого, что ли, слабоумие, или с ума сходит?.. Да нет, это самозащита. Отвлекает мозг на другое, чтобы действительно не свихнуться, не рухнуть в истерике, сознание не потерять.

      – Ну, сынок… давай тут… как-нибудь, – сказала мама.

      Свирин дернул головой, как смог обнял ее. Врачи мешали обнять по-настоящему – стояли к ней плотно.

      – Да… это… там в серванте… горючее. Выпей за нас… вечером.

      – Да. Держитесь, пожалуйста. Поправляйтесь.

      Мама слабо, как и отец только что, потянула губы:

      – Будем стараться, сынок. Будем… стараться.

      Ее подвели к машине, к двери сбоку. Женщина запрыгнула в салон, мужчина подал ей сумку с вещами. Женщина положила