Журнал «Юность» №05/2022. Коллектив авторов

чего-то противоестественного. Маленького ребенка родителю одевать – это естественно, но взрослому ребенку родителей… Тем более сыну мать…

      – Я отвернусь, – сказал, – скажи, если что.

      – Да… Сама пока…

      Смотрел в окно. Сразу за ним неубранные былинки цветов. Астры или что там мама сеет каждый год… Темные прямоугольники вскопанных грядок. Дальше – плакучая береза. Еще дальше – пруд. Темнеет на льду тропинка…

      Не хотел слышать звуки возни за спиной, болезненное кряхтение, всхлипы. Но слышал, слушал, прислушивался. Равновесие бы не потеряла, не упала.

      – Ох… вроде…

      – Можно?

      – Да.

      Повернулся. Мама сидела на кровати, прикрыв ноги одеялом.

      – Халат вот… этот… – кивнула на спинку кресла, – дай…

      Подал халат, отвел глаза. Взгляд уставился на корешки книг. Диккенс, Диккенс, Диккенс… Собрание сочинений. Тридцать темно-зеленых томиков. Свирин подростком пытался их прочитать. Сначала подряд, а потом те романы, которые советовали родители. «Оливер Твист», «Дэвид Копперфильд», «Домби и сын», «Наш общий друг»… Везде там герои страдают, оказываются на краю пропасти, готовы отчаяться, но на последних страницах обстоятельства складываются так, что они становятся счастливыми и богатыми.

      – Готова…

      – Молодец, мама. Пойдем, может, поедим? В больнице ведь долго… – Свирину хотелось говорить гладко, уверенно, но фразы рвались на отдельные слова. – Оформление… Давай?

      – Надо бы.

      Помог ей подняться, повел на кухню. Снова отметил мысленно, что она дышит тихо, неслышно, не как обычно. Сказал ей об этом.

      – Да я… не дышу… почти… Спа… спазмы…

      Усадил, быстро положил в тарелку риса, кусок курицы. Хлеб достал из хлебницы. Слава богу, нарезка. Не надо возиться.

      – Отец, позавтракай, – звал заодно. – Вот мама пришла. Вставай, пожалуйста, поедим. – Отец молчал.

      Свирин потормошил его. Глаза приоткрылись, смотрели непонимающе.

      – Давай поедим, – повторил Свирин.

      – А я не хочу.

      Сказано было так, будто Свирин заставляет отца делать что-то отвратительное, чего он не может допустить.

      Мама ковырнула вилкой курицу, и вилка выпала из руки на клеенку. Свирин метнулся к столику возле печки, принес нож, порезал кусок.

      – Ешь, мама. Силы нужны.

      Действительно, казалось, что главное – накормить родителей. И тогда слабость сразу пройдет, болезнь испарится, исчезнет.

      – Какие штаны у тебя, – сказала мама, – интересные.

      – В смысле? – Он обрадовался, что она проявила к чему-то интерес, и сам глянул на свои черные треники.

      – Написано там…

      И Свирин впервые обратил внимание, что там, на левой штанине, что-то есть. «Brooklyn. EST 1967. Athl».

      – Название команды спортивной, – сказал, хотя не был уверен; но надо было объяснить.

      – Теплые?

      – Теплые, мам, теплые… Отца бы как-то поднять.

      – Вале-ерий Петрович, поднимайся, дружок, – позвала мама вдруг крепким и ласковым, нараспев, голосом, и Свирину поверилось, что эти