Падение Рудры. Павел Сергеевич Шубин

Господи Боже мой, и благословенно имя Твое святое и славное вовеки: да благословляют Тебя все творения Твои вовек! И ныне к Тебе, Господи, обращаю очи мои и лице мое; молю, возьми меня от земли сей и не дай мне слышать еще укоризны! Ты знаешь, Господи, что я чиста от всякого греха с мужем и не обесчестила имени моего, ни имени отца моего в земле плена моего; я единородная у отца моего, и нет у него сына, который мог бы наследовать ему, ни брата близкого, ни сына братнего, которому я могла бы сберечь себя в жену: уже семеро погибли у меня. Для чего же мне жить? А если не угодно Тебе умертвить меня, то благоволи призреть на меня и помиловать меня, чтобы мне не слышать более укоризны!

      Так молилась и горько плакала молодая Сарра. Молилась и плакала. Молилась и плакала. И разве Господь не обратит взор свой на слезу невинной девушки? Семь раз невинной!

      Вернемся же на время обратно в славный своей историей, и богатый, своими дворцами и парками город Ниневию, в дом некогда вызывающего у соплеменников тихую зависть богатого, а ныне больного и оставленного родственниками, соседями и друзьями бывшего поставщика царского двора правоверного иудея Давида.

      Давида с семьёй оставили в беде все, даже слуги. Первое время болезни помогал племянник Ахиахар: вначале присылал деньги, потом вместо наличности Анна стала получать от него продукты, потом закончились и они. Давид с Анной не обижались на племянника, понимали, что человек на ответственной государственной работе: совещания, заседания, доклады начальству, выездные проверки подчиненных, банкеты за получение наград, банкеты за раздачу наград, банкеты у царя, банкеты у министров – за день так набегаешься, что и гарем свой посетить сил нет… А еще и о больном родственнике печись! Видать запамятовал, ну с кем ни бывает!

      Однажды, когда по привычке Давид лежал во дворе дома под ветвями платана и слепыми глазами смотрел в синее небо он, вдруг, отчетливо услышал блеяние молодого козленка. Давид, хотя и был немощен зрением, но оставался-таки мужчиной, и поэтому напрягся. В голову полезли сразу разные мысли: одна не нужней другой.

      – Анна, Анна, – позвал Давид жену взволнованным голосом. – Откуда в нашем доме козленок?

      – Добрые люди дали, – был короткий ответ.

      – Почто так?

      – Я взяла себе работу: прясть шерсть, – уже более терпеливо пояснила жена. – Сейчас шерстяные изделия опять в моду входят.

      – Дак, ты же не умеешь…

      – Это я так тоже думала, что не умею, но в молодости, бывало наозорничаю, меня в наказание и прясть усадят. Вот, оказалось, сейчас сгодилось – руки еще помнят, как управляться с рогулькой и веретеном.

      – За пряжу деньгами платят – почему же козленок появился? – не мог успокоиться Давид.

      – Бонус. Через неделю, мой дорогой муженек будет праздник Кущей, вот к нему нам и подарили добрые люди этого аппетитного козлика.

      – Разве ты сможешь его сама зарезать?

      – В молодости могла… Знаешь, я, когда озорничала, то столько их…

      – Ну, а приготовить?

      – В