Богословская антропология. А. Скола

уступив место позициям другого рода. Систематическое единство, которым обладали Summae, несло в себе и единство подхода к дискурсу о человеке, пусть даже выражавшееся лишь в организации рассеянного в разных местах материала. А в «богословии учебников» утрата присущего средневековью принципа единства привела к тому, что сама антропологическая мысль, став фрагментарной и раздробленной, оказалась беззащитной перед лицом распространенного в Новое время предрассудка считать веру чуждой разуму, который, якобы, способен самостоятельно выразить всю полноту истины о человеке.

      Наиболее проблематичный результат, к которому пришло богословие, некритично воспринявшее образ мысли этой эпохи[14] – вывод о том, что для понимания человека конкретный исторический момент не имеет никакого значения. С точки зрения Нового времени единственное, что однозначно характеризует своеобразие человека как субъекта – это его разум, понимаемый как абсолютный в двух смыслах: как отделенный от акта, посредством которого человек соотносит себя с реальностью («располагает» себя по отношению к ней), и как тотальный, то есть как всеобъемлющий горизонт знания и его исчерпывающая мера[15]. Подобная отчужденность веры от разума[16] повлекла за собой сведение человека к его познавательным способностям. Так родилось ошибочное представление о том, что по существу все, относящееся к опыту человеческой свободы, следует рассматривать просто как практическое применение данной в Откровении и познаваемой в понятиях всеобщей истины.

      Другим следствием такого видения эпохой Нового времени идеала познания стало стремление богословия придать себе легитимность в глазах философского разума. Последний, полагая себя как абсолютное (т. е. одновременно самодостаточное и всеобщее) знание истины, выводит откровение за рамки рационального, а богословие, некритически восприняв эту установку, пытается рационально показать сверхрациональность Откровения, ставя тем самым веру в зависимость от разума.

      Результаты этих первых попыток разработки единой трактовки человека в рамках учебника можно подытожить так: богословие ощутило потребность вновь обрести единство своей антропологии, но некритичное заимствование образа мышления Нового времени воспрепятствовало решению этой задачи.

      Литература для углубленного изучения темы:

      A. Bertuletti, Sapere e liberta, in AA.VV., L’evidenza e la fede, a cura di G. Colombo, Milano 1988, 444–466.

      б) Критика «богословия учебников»

      Путь преодоления этих трудностей и разработки адекватного единого богословского подхода к человеку не был ни кратким, ни простым. В частности, не следует забывать, что в попытках преодоления «богословия учебников», хотя и высказывалось глубокое неприятие характерного для него антропологического синтеза, не было стремления непосредственно развязать главный методологический узел (противопоставление веры и разума).

Обновление

14

Обширная и сложная проблема рождения эпохи Нового времени и ее отношения к христианству рассмотрена в ставших уже классическими трудах: J. Maritain, Religione e cultura, trad. it., Brescia 1973 (Paris 1936); R. Guardini, La fine dell’epoca moderna, trad.it., Brescia 1984 (Basel 1950); K. Luwith, Significato e fine della storia. I presupposti teologici della filosofia della storia, trad it., Milano 1963 (Stuttgart 1953); H. Blumenberg, Die Legitimitet der Neuzeit, Frankfurt a.M. 1966. См. также AA.VV., Modernita. Storia e valore di un’idea, Brescia 1982; G. Cottier, Questiones de la modernitu, Paris 1985; F. Botturi, Desiderio e verita. Per una antropologia cristiana dell’eta secolarizzata, Milano 1985, 9–96; W. Pannenberg, Cristianesimo in un mondo secolarizzato, trad.it., Brescia 1991; A. Bertuletti, L’Europa e il cristianesimo. Fede e modernita, in AA.VV., Il caso Europa, Milano 1991, 54–78; M. Ureca – J. Prades (edd.) Hombre y Dios en el sociedad de fin de siglo, Madrid 1994.

15

См. I. Kant, Risposta alla domanda: che cos’и l’illuminismo?, in Id., Scritti politici e di filosofia della storia e del diritto, tradotti da G. Solari e G. Vidori, Torino 1965(2), 141–149. Согласно Гегелю (1770–1831), этот процесс начинается уже с Декарта (1596–1650), ср. Г. В. Гегель, Лекции по истории философии. Это суждение разделяли и другие мыслители Нового времени и современности, такие как Г. Лейбниц (1646–1716), А. Уайтхед (1861–1947) и Б. Рассел (1872–1970): ср. G. Reale – D. Antiseri, Il pensiero occidentale dalle origini ad oggi, vol. 2, Brescia 1991 (12), 259–288.

16

Эта проблема была тщательно исследована теоретически с предоставлением значительного историко-критического материала и указанием эпистемологических следствий для богословия в G. Colombo, La ragione…cit.; Id., La teologia italiana. Materiali e prospettive (1950–1993), Milano 1995; Id., Del soprannaturale, Milano 1996. Мы обязаны подробным историко-богословским анализом этому миланскому теологу. Именно строгость его критического анализа побуждает предпринять богословскую разработку, ориентированную на практические выводы. В этом направлении движутся исследования, выполненные на богословском факультете Миланского университета, такие как AA.VV., L’evidenza e la fede, Milano 1988 и AA.VV., Il teologo, Milano 1989: следует особо отметить A. Bertuletti, Sapere e liberta, in L’evidenza…cit., 444–466; A. Bertuletti – P. Sequeri, L’idea di «rivelazione», ibid., 201–234 и S. Ubbiali, La reflessione teologica sul teologico, in Il teologo…cit., 66–126.