Богословская антропология. А. Скола

спрашивать о сущности человека только в живом акте его существования. Нет антропологии вне драматической антропологии»[118].

      Продолжая аналогию с драмой, театром[119], чрезвычайно важно отметить, что человек обсуждает содержание пьесы, уже произнося свою роль на сцене вместе с другими актерами. Это коренным образом определяет не только ответ на вопрос «Кем является человек в Иисусе Христе?», но и позволяет дать должный ответ на общий вопрос о бытии.

      Литература для углубленного изучения темы:

      H.U. von Balthasar, Teodrammatica, II. Le persone del dramma: l’uomo in Dio, trad. it., Milano 1978, 167–402.

      A. Scola, Hans Urs von Balthasar: uno stile teologico, Milano 1991, 101–118.

      5. Онтологическое основание аналогического отношения между Богом и человеком

      Драматичность антропологии находит свое основание в том, что различие-полярность esse и essentia, которая присуща отдельному человеку и никаким образом не может быть преодолена, есть признак лежащего на более глубоком уровне (cum fundamento in realitate [с основанием в реальности – Прим. пер.]) коренного различия: онтологического различия бытия и сущего. Действительно, бытие всегда всеобще, но существует лишь в сущем, так что бытие реально только как частное бытие. Но в то же время частное бытие достигает всеобщности лишь поскольку оно причастно всей целокупности бытия. Вся совокупная действительность существует реально лишь в особенностях фрагментов, поэтому тотальность реальности немыслима вне конкретной формы, принимаемой сущим. Равным образом глубочайшая идентичность сущего должна постигаться в связи с целым, отличным от суммы всех частных существований.

      Человеческое знание, инициированное и поддерживаемое энергией свободы, приходит в изумление перед тайной, которая на языке томизма именуется distinctio realis[120]. Разум в самом сердце бытия схватывает отличие конкретной вещи от бытия в его целостности. Это онтологическое различие обосновывает и демонстрирует тайну бытия, непрестанно поражающую наш разум, так как бытие дано нам всегда лишь как subsistentia всякого отдельного сущего, которое, однако, никогда не может его исчерпать. Сущее есть манифестация бытия, а бытие – основа, указывающая на сущее как свою манифестацию[121].

      Отсюда следует, что бытие в своей всеобщности достижимо только в сущем, постигнутом в его непреложном историческом измерении. В то же время лишь всеобщность бытия никогда не реализуемая онтически[122], способна открыть истину существования сущего. Поэтому метафизическое рассуждение может рассматривать онтический момент, только помня, что последний находит свое адекватное основание лишь во всеобщности онтологического измерения. Отсюда понятно, почему нельзя забывать о различии между сущим и бытием: иначе через сущее невозможно будет прийти к бытию, а из последнего невозможно будет выяснить смысл самого сущего[123].

      То, что это различие представляет собой онтологическую основу различия бытия и сущности, делает в каждом отдельном человеке ясной внутреннюю связь богословской

118

H.U. von Balthasar, Teodrammatica, II… cit., 317.

119

H.U. von Balthasar, Teodrammatica, I. Introduzione al dramma, trad. it., Jaca Book, Milano 1978, где автор подробно раскрывает смысл использования им театральных понятий.

120

[реальное различение – Прим. пер.] Фома не был ex professo [по роду занятий, по необходимости – Прим. пер.] озабочен проблемой distinctio realis. Но сегодня, после продолжительных дискуссий, нет сомнений, что он придерживался взгляда о реальном различии сущности и бытия. Выражение distinctio realis как таковое не встречается в его трудах, но он пользуется термином compositio realis [реальное противопоставление – Прим. пер.] (Ср. QDV q. 27 a.1 ad 8um). У Фомы Аквинского и Хайдеггера есть общее утверждение о различии бытия и сущего, но истолкования этого различия отличались с самого начала. Для Фомы это различие есть проявление случайности сущего, тогда как Хайдеггер абсолютизирует его, замыкая его в самом себе. (Ср. E. Purez Haro, El mistero del ser, Barcelona 1994, 152–162). Немало авторов противопоставляют взгляды Фомы и Хайдеггера на эту проблему метафизики и, в частности, на понятие esse. См. C. Fabro, Tomismo e pensiero moderno, Roma 1966, 21–45; L. Elders, La metafisica dell’essere di san Tommaso d’Aquino in una prospettiva storica. I. (L’essere comune), Citta del Vaticano 1995, 201–208; Aa. Vv., Saint Thomas et l’onto-thuologie, монографический выпуск Revue Thomiste 95/I (1995); L. Romera, Dalla differenza alla trascendenza: la differenza ontologica e Dio in Heidegger e Tommaso d’Aquino, Bologna 1996.

121

Тогда можно говорить о полярности, об осцилляции, где каждый из двух полюсов (сущее и бытие) указывает на другой, где бытие и сущее соотносятся как основание и его проявление: бытие – основа и глубина сущих, которые суть манифестации бытия; основа и ее проявления нераздельны и нуждаются друг в друге. Удивление перед проявлениями бытия в сущем есть не только начало, но и постоянный элемент всякой подлинно философской мысли. Человек является единственным сущим, способным интересоваться бытием, воспринимать его богатство и понимать его онтологическое различие с сущими. Он открыт не только по отношению к сущим, но и к являемым ими бытию. Он полон неограниченной любознательности и ему недостаточно сущих, даже суммы всех сущих. Человек ощущает, что окружающая его реальность постоянно ускользает от него и не допускает полного обладания ею. Динамика человеческого разума не удовлетворяется знанием частных сущих и даже их бытием. Кроме того, хотя сущие существуют, поскольку они причастны действительности бытия, эта действительность, однако, не будучи того же порядка, что и сущность, сама по себе не предписывает сущему иметь определенную существенную форму. Невозможно вывести необходимость любой существенной формы из богатства акта бытия. Следовательно, онтологическое различие вскрывает двойной парадокс, содержащийся во взаимном указании сущих и бытия друг на друга. С одной стороны, бытие превосходит сущие, ибо является бесконечной полнотой, тогда как сущие всегда определены, ограничены своей сущностью. Но, с другой стороны, сущие превосходят бытие, поскольку реально существуют, они суть реальны, а бытие это скорее то, что заставляет сущие существовать, но не является самим по себе существующим. Это точно выражено Фомой Аквинским: «Esse significat aliquid completum et simplex, sed non subsistens» [ «бытие означает нечто совершенное и простое, но не существующее само по себе» – Прим. пер.] (QDP q.1, a.1,co). В FR 33 эта открытость человека Тайне характеризуется как вершина его разумной природы.

122

Онтический аспект подразумевает все то, что причастно историческому измерению, свойственному существующему. Онтологический – указывает на целокупность бытия, обретающую свое реальное содержание в сущем, но несводимую к последнему.

123

См. Reali, La ragione…cit., 34–37.