Табакерка из Багомбо. Курт Воннегут

боевых вылетов за Вторую мировую – без каких-либо признаков усталости. Бездетный вдовец, интроверт, любитель одиночества, карьерный служака, целиком отдающийся работе.

      Задание майора? Очень простое: докладывать о погодных условиях на вражеской территории и, в случае войны, сообщать о точности попадания управляемых ядерных ракет.

      Сейчас майор Райс находился в двух тысячах миль над поверхностью Земли – это расстояние между Нью-Йорком и Солт-Лейк-Сити. Недостаточно высоко, чтобы можно было увидеть полярные шапки. Глядя в телескоп, Райс различал небольшие города и кильватерные следы кораблей. Видел, как надвигается ночь, как лик Земли омрачают облака и шторма.

      Доктор Грошингер потушил сигарету, почти сразу же закурил снова и направился в небольшую лабораторию, забитую радиоаппаратурой.

      Генерал-лейтенант Франклин Дейн, глава проекта «Циклоп», сидел рядом с радистом. На Дейне был мятый китель, ворот рубашки небрежно расстегнут. Генерал сверлил взглядом стоявший перед ним динамик. На полу валялись обертки от сандвичей и окурки. На столе, перед Дейном и перед радистом, и у плетеного стула, на котором Грошингер провел в ожидании всю ночь, стояли бумажные стаканчики с кофе.

      Генерал Дейн кивнул Грошингеру и жестом велел ему молчать.

      – «Альфа Браво Фокстрот», вас вызывает «Дельта Эхо Чарли», – устало повторял позывные радист. – Как слышите? Прием. «Альфа Браво Фокстрот», ответьте. Как слы…

      Динамик крякнул и загрохотал на полную мощность:

      – Слышу вас. Я на связи. Прием.

      Генерал Дейн вскочил на ноги и обнял Грошингера. Они хохотали, как идиоты, прыгали и хлопали друг друга по спине. Генерал выхватил микрофон у радиста:

      – Слышим вас! Все идет по плану. Как ты там, сынок? Как самочувствие? Прием.

      Грошингер, все еще обнимавший генерала за плечо, наклонился к динамику, почти прижимаясь к нему ухом. Радист уменьшил громкость.

      Голос зазвучал вновь, тихий, осторожный. Этот тон обеспокоил Грошингера – он ожидал чеканной четкости, ясности, уверенности.

      – Эта сторона Земли сейчас темная, очень темная. И у меня ощущение, как будто я падаю, как вы и предупреждали. Прием.

      – Что-то еще? – обеспокоенно спросил генерал. – Ты как будто…

      Майор оборвал его на полуслове:

      – Вот! Вы слышали?

      – «Альфа Браво Фокстрот», мы ничего не слышим, – сказал генерал, озадаченно оглянувшись на Грошингера. – А что там такое? Помехи? Прием.

      – Ребенок, – ответил майор. – Я слышу, как плачет ребенок. Неужели вы ничего не слышите? А сейчас… слышите?.. старик. Он пытается успокоить ребенка. – Голос майора теперь звучал глуше, словно тот отвернулся от микрофона.

      – Чушь какая, это невозможно! – сказал Грошингер. – Проверьте оборудование, «Альфа Браво Фокстрот», проверьте настройки. Прием.

      – Они становятся громче. Голоса становятся громче. Мне трудно расслышать вас в общем шуме. Я как будто стою посреди толпы,