Табакерка из Багомбо. Курт Воннегут

план, и т. д.

      Да! И о чем же, с твоей точки зрения, любезный читатель, говорит наш короткий домашний спектакль, правдивый и точно воспроизводивший реальную жизнь в 1930-х годах? Он говорит о том, что из всех развлекательных повествовательных жанров рассказ больше всего сходен с буддистскими техниками медитации – по своему физиологическому и психологическому воздействию на человека.

      То есть истории, собранные в этом сборнике – как и в любом другом сборнике рассказов, – это как будто буддистские медитации, хоть и короткие, но зато освежающие периоды здорового сна.

      Чтение большого романа, к примеру «Войны и мира», это совсем не похоже на сон. Читать длинный роман – все равно что всю жизнь прожить в браке с кем-то, кто никому, кроме тебя, не интересен. Как-то оно явно не освежает!

      Да, разумеется, до телевизора у нас было радио. Но радио не захватывает целиком, не удерживает внимания, не управляет нашими чувствами и переживаниями – разве только во время войны. Радио не заставляет сидеть на месте. В отличие от печатного текста, спектаклей, кинофильмов и телетрансляций, радио не дает пищи нашим неугомонным глазам.

      Слушайте: когда я, двадцатидвухлетний капрал, вернулся домой со Второй мировой войны, я не хотел быть писателем. Я женился на Джейн Мэри Кокс, в которую был влюблен с детства – теперь она на Небесах, – и поступил в аспирантуру на кафедру антропологии Чикагского университета. Хотя, опять же, я не хотел быть антропологом. Мне просто хотелось побольше узнать о человеческих существах. Я собирался стать журналистом!

      С этой целью я устроился репортером в отдел криминальной хроники Чикагской городской службы новостей, которая в то время обеспечивала материалами все четыре чикагские ежедневные газеты. Это был как бы датчик последних событий – поскольку работники новостной службы денно и нощно рыскали по городу в поисках «свежачка», – и тренировочный полигон для начинающих журналистов. Получить работу в одной из крупных городских газет (не считая сакраментального «по знакомству») можно было лишь после того, как ты пройдешь испытание в городской службе новостей. Только так и никак иначе.

      Но уже очень скоро стало понятно, что в ближайшие несколько лет в газетах Чикаго – и любого другого города – не предвидится никаких вакансий. Журналисты, вернувшиеся с войны, вполне обоснованно претендовали на свои прежние места, а женщины, которые их замещали, уходить не собирались. Они прекрасно работали. Зачем им было уходить?

      А потом на кафедре антропологии зарубили мою магистерскую диссертацию, в которой я приводил доказательства, что существует очевидное сходство между художниками-кубистами, творившими в Париже в 1907 году, и вождями индейцев – и это сходство нельзя игнорировать. На кафедре мне заявили, что это непрофессиональный подход.

      Судьба, сохранившая мне жизнь в Дрездене, медленно, но верно принялась лепить из меня беллетриста и неудачника, и так продолжалось, пока мне, черт возьми, не исполнилось сорок семь! Но сперва мне пришлось