Зимние сны. Антология

думай о сроке, но, выглянув утром с балкона,

      порадуйся молча проворности антициклона,

      что за ночь до блеска отдраил настил небосклона,

      на коем октябрьское солнце к тебе благосклонно, —

      и, щурясь от дыма трескучей своей сигаретки,

      возьми на заметку, какой дерзновенной расцветки,

      пускай стали редки, но сделались листья на ветке

      еще не опавшего, не оголенного клена.

      «Окно открыто в дождь. Черно лоснятся листья…»

      Окно открыто в дождь. Черно лоснятся листья.

      Конечно, я его забуду… Но пока

      дождю ещё не час, шурша сонливо, литься —

      недаром день-деньской томились облака.

      Окно открыто в дождь. Четыре тихих слова.

      А я ищу других, не в шёпот чтобы – в крик!

      Но, может, напишу спустя полжизни снова:

      «Окно открыто в дождь». И – выключу ночник.

      «Опять собака сдохла под балконом…»

      Опять собака сдохла под балконом —

      такая же, как сдохла прошлым летом.

      Что молвить мне при зрелище знакомом,

      почти никем на свете не воспетом?

      Тот цензор, что внутри, пищит: «Да надо ль?

      Ни ода здесь не сложится, ни фуга.

      Один Бодлер осмелился про падаль,

      но у него там – лошадь и подруга…»

      Молчи, зоил! Скорбеть пристало ныне:

      подумать о щенке, его восторгах —

      и как повергла жизнь его в унынье,

      пройдя на грязных улицах и стогнах.

      Но, впрочем, что мы знаем о собачьем

      (киническом!) принятии кончины?

      Болтая, страхи собственные прячем,

      навеянные духом мертвечины.

      Быть может, не гнетет их бремя наше —

      и смена дней не кажется им знаком —

      и не подносят гефсиманской чаши

      часов не наблюдающим собакам?

      «Мерцает мне разгадки торжество…»

      Мерцает мне разгадки торжество —

      так звезды днем видны со дна колодца.

      Что понял? Прописное: для того,

      чтоб к вам дойти, распять себя придется.

      Не ново? Что ж, и весь мой путь не нов.

      Весь мир не нов, меняясь поневоле.

      Пусть выведут в нем розы без шипов,

      но красота немыслима без боли.

      Набор слов

      Среди лубочных облаков,

      чей облик ласковый так лаком,

      крест самолётика готов

      прикинуться небесным знаком.

      Но там, я знаю, звон турбин,

      раздолье праздным опасеньям.

      …Лет в десять ездить я любил

      в аэропорт по воскресеньям.

      Тоска по странствиям прошла,

      менять края неинтересно:

      другие заняли дела

      ребяческих стремлений место.

      Не ведаю, как их назвать —

      недосягаемые дали,

      когда мои отец и мать

      друг друга рядом не видали.

      Дотянешься ли в ту же тишь,

      а может, в ангельское пенье,

      набором слов? ведь это лишь

      ещё