Зимние сны. Антология

старушки

      сядут семечками торговать.

      Даже если и буду сподоблен

      Корбюзье изощренных затей,

      не поверю в кончину колдобин,

      закоулков, трущоб, пустырей.

      Светляки до сих пор не потухли,

      хоть, конечно, неону – мерси.

      Нацепив италийские туфли,

      самотечную грязь помеси.

      Коль налипнет саманная глина,

      захолустье винить не спеши:

      не провинция в этом повинна,

      а особое зренье души.

      Мир обманной завесой окутан,

      но черты его сквозь ширпотреб

      прозревает художник Колкутин —

      и все прочие, кто не ослеп.

      «Вдруг захотелось снега. Чтобы он…»

      Вдруг захотелось снега. Чтобы он

      светился затаенно и печально.

      И чтоб – ни звука. Чтобы только звон

      в ушах от ненасытного молчанья.

      И чтобы окна – гасли. И следы,

      в снегу сойдясь, застыли бы ничейно…

      А дворник, взявшись утром за труды,

      не понял бы их знойного значенья!

      Пустырь как цитата

      По соседству с термитным кварталом

      лёг и в сон погрузился пустырь.

      Он дарован зверушкам картавым,

      ржавым тросам да травам густым.

      Он изрыт, как ломоть, что оторван,

      он изрезан небрежным ковшом.

      По сырым и извилистым тропам

      я не раз, спотыкаясь, прошел.

      Оступлюсь – он тяжёлые веки

      приподнимет – и снова смежит.

      Он не ищет любви в человеке

      в этом веке; он просто лежит.

      Он не знает ни поз, ни ужимок,

      навсегда он решился уснуть.

      Пусть впечатался след мой в суглинок —

      он его не затронул ничуть.

      Весь в репьях, выходил я к асфальту.

      Было странно легко на душе.

      Я его заучил, как цитату,

      но откуда – не вспомнить уже.

      Транзит

      Что остается в амальгаме,

      когда смыкается земля?

      Я отражаюсь вверх ногами

      в крапленой карте февраля.

      Здесь нет меня как такового,

      есть штемпель смазанный: транзит.

      По полю зренья бокового

      бесшумно ящерка скользит.

      Певческий импульс

      Когда исчерпается к черту твой певческий импульс,

      досадливо лапкой помашешь: мол, не до олимпу-с,

      я лучше со мхами смешаюсь да с листьями слипнусь, —

      древесная жизнь, она тоже шурует по жилам;

      приятней шуршать, чем опять обнаруживать ляпсус

      в своих же стишках, вслед за чем только тыкву облапишь:

      в чужие салазки почто, бедолага, залазишь?

      пора бы заткнуться, под стать остальным пассажирам.

      Заткнуться, замкнуться, и пусть роговеет короста…

      Казалось бы, все справедливо, разумно и просто,

      но фото припомнишь трухлявого Роберта Фроста,

      что был голосистей тебя даже под девяносто, —

      и