Дух Серебряного века. К феноменологии эпохи. Н. К. Бонецкая

Воспоминания о Максимилиане Волошине. М., 1990. Особенно см. в данном изд.: Вересаев В. Коктебель. С. 442.

      169

      Волошин М. Аполлон и мышь // Волошин М. Лики творчества. С. 110.

      170

      Цитата из «Мира, как воли и представления» Шопенгауэра в «Рождении трагедии» Ницше. См. указ. изд. С. 61.

      171

      Аскетический термин: именно в тонком сне подвижника посещают видения сверхчувственной реальности.

      172

      Волошин М. Аполлон и мышь. С. 98.

      173

      Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки. С. 61.

      174

      Штейнер Р. Очерк тайноведения. С. 193.

      175

      Штейнер Р. Очерк тайноведения. С. 192.

      176

      Соловьёвский синтез теологии, философии и естествознания имеет преимущественно гносеологическую окраску, тогда как синтез антропософии и искусства, становящийся, по мысли Волошина, религией Аполлона, ориентирован, скорее, оккультно-эстетически.

      177

      Сюда надо добавить и волошинскую живопись: чем как не «аполлиническими снами» являются его акварели с киммерийскими видами?

      178

      Тогда как Иванов позиционирует себя как теоретика «большого» – «соборного», всенародного искусства.

      179

      Волошин М. Аполлон и мышь. С. 98.

      180

      Волошин М. Аполлон и мышь. С. 100.

      181

      Там же.

      182

      Волошин М. Аполлон и мышь. С. 111.

      183

      «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав», – поем мы на Пасху.

      184

      Намеки на то, что Аполлон есть «бог мгновений» (именно эта Аполлонова ипостась занимает Волошина), все же присутствуют и в «Рождении трагедии» Ницше. Хотя у Ницше они не проблематизированы и носят как бы случайный характер, обратим все же внимание на то место его трактата, где наличествует указание на связь Аполлона с идеей времени. Связь эта, впрочем, очевидна для Ницше, именем Аполлона он помечает область явлений — но ведь в явлении сущность обнаруживается как раз во времени. Тем не менее в тайну времени Ницше специально не углублялся: для него более принципиальным было представление о вечной основе мира, отданной им в распоряжение Дионису. Вот намек Ницше на некую связь Аполлона с мгновением – временем как таковым: в имени Аполлона, утверждает Ницше, «мы объединяем все те бесчисленные иллюзии прекрасного кажущегося, которые в каждое данное мгновение делают существование вообще достойным признания и ценностью и побуждают нас пережить и ближайшее мгновение» (с. 156 указ. изд.). Если здесь Аполлон, действительно, выступает как «вождь времени», «бог мгновений», то в следующих словах Ницше «аполлонический сон» связывается с вечностью. В пластическом искусстве, утверждает Ницше, «Аполлон преодолевает страдание индивида лучезарным прославлением вечности явления» (с. 121). Волошину во всем трактате Ницше оказались особенно близкими именно эти идеи о парадоксе Аполлона – бога как времени, так и вечности.

      185