Пантеон. Грей

профессора, выбежать во двор, раздеться до трусов, валяться на траве, курить, определяя форму облаков – “А тут огромный phallus Пана! Или однако ж Приапа?” – Чарли – в своем репертуаре. Это происходило в их смелом воображении, кроме облака и курения – тут взаправду; а так они – весьма одетые и при конспектах с книженциями сидели на скамье, распластавшись на столешнице. Локти их соприкасались, выпускаемый изо ртов табачный дым перемешивался, как и смех с кашлем, на двоих – одна булка, – ее останки, россыпью лежащие на щербатой поверхности, уже замечены молодыми визгливыми воробьями. До чего же хорошо, что аж грустно становилось, будто Эбби подобного времяпрепровождения не заслуживал. Но Чарли так не считал, он разными способами пытался, порой успешно, точно универсальная таблетка от всех хворей, взбодрить его – Эбби отпускало, но у любого сильного препарата есть побочное действие – разум затуманивался, тупость благословляла, реальность плыла, казалась сном. Somnus…

      Альберт Андерсон все эти дни и так жил будто во сне… Имеются в виду световые дни, ночью он не мог сомкнуть глаз: ему казалось, – Артур по-прежнему в их общей комнате, рядом – только протяни руку, вот же он – напротив. А когда первые лучи ползли по мозаике паркета, устремляясь в тот угол, обнаруживалась на его голой кровати с одним лишь пружинным матрасом примостившаяся там пустота – жирная, раздувшаяся до потолка. Полиция забрала многие вещи, почти все, даже незавершенные картины – для анализа его психического состояния экспертами. Академия тоже в стороне не осталась – его постельное белье выстирают и выдадут кому-то еще или, как знать, вдруг оно вернется сюда же, к Эбби. А вот Артура больше нет, и он никогда не вернется. Некоторые предметы однако ж остались: не представляющие интереса и ценности для следствия житейские студенческие мелочи. Их охраняла обувная коробка, ее – в свою очередь – пустота, ставшая столь объемной, что не подпускала Альберта ближе, чтобы он мог достать сундучок из темноты. Да, так мало от него осталось в земном мире, и Артур теперь лежит в коробке глубоко под искромсанными штыками лопат кусочками корней, среди взбудораженной армии личинок и жуков… И к нему Эбби не сможет приблизиться. Или он обратился пеплом? Тогда от него осталось и того меньше… Подробности ему неизвестны. Думая об этом, Эбби отворачивался к стене, тупо пялился на нее (рыдал и скулил он в первые дни, как только узнал), пока вся комната в дормитории не заполнялась яркостью точно аквариум – водой, потом вставал, шел, потому что жизнь продолжается. Талли вырывал его из состояния небытия, будто выводил на цветущий луг из подземного царствия Аида, Артур печально провожал их, прячась в тени платяного шкафа.

      – До вечера, Эбби… Я буду ждать тебя здесь, – будто бы говорила его тающая тень. Дверь со крипом закрывалась, Чарли не позволял ему следовать за ними.

      – Кого? – Эбби озадачился, пытаясь припомнить, о ком именно зашла речь – Джо может оказаться Джонатаном, Джонасом, Джоан?

      – Вот эта самая. – Приятель едва кивнул в сторону. Эбби якобы потянулся за стаканом