Пантеон. Грей

он ползал под столом?

      А вот мачехе друга досталось куда больше внимания:

      – Она даже нашу фамилию не взяла, мол, с прежней – Шейл, а это вообще псевдоним, она так известна… Ага, как же! Я понимаю, что Барбара Талли-Торндайк уже перебор, но от частички “Талли” грех отказываться, ведь она так хорошо подошла бы к ее драгоценной “Шейл”! – сетовал Чарли.

      Побранив немного глупышку Барбару, он пожаром перекинулся на ремесло отца. Парень не поддерживал медицину, направленную на укорочение носов и увеличение грудей, а не спасение жизней, борьбу со СПИДом или раком, считая, что отец зря тратит навыки и талант на лепку из мачехи (королевы крика в низкопробных слэшерах) – Барбары – королеву кукол – Барби.

      – Я даже хотел стать скульптором, чтобы в противовес отцу творить изначальную красоту, – поделился однажды Чарли, рассказав немного про семейство Талли-Торндайков и показав Эбби фотографию отца и мачехи. Да, Барбара (с наигранным по-детски выражением и хорошо отрепетированной якобы непринужденной позой) действительно тянула на один с Чарли возраст. – Создавал бы гармонию тел и пропорций, не то что эти отцовские недоделанные актриски, считающие, что так им откроются врата рая, я про Голливуд. И, Эбби, ты не представляешь, какая там конкуренция среди этих живодеров и коновалов! Ну, это как ходить к одному и тому же парикмахеру или дантисту… Никакая перекроенная дива не последует за отцом, разбрасывая купюры, какие бы гладкий лоб или губы сердечком он не сулил в ее шестьдесят пять, а тот так и продолжит упрашивать ложиться под скальпель бесталанных и бедных дурнушек, мечтающих стать Грейс Келли – и “Оскар” получить, и выйти замуж за князя Монако! Вот так, друг мой, приходится мне крутиться, потому что папка занимается мясной благотворительностью в надежде, что его жертвы – лучшая реклама в индустрии кино! А чем твои предки занимаются? А то ты вечно про дядьев и про дядьев… Они же у тебя не…

      – Нет, нет, родители живы-здоровы, – Эбби об Андерсонах никогда с Чарли даже не заговаривал, но, видимо, момент настал, – а род их, хм, занятий: транжирить состояние их покойных родителей, моих дедушек и бабушек, вообще ничего не делая и лодырничая днями напролет. Так что, прости, Чарли, но я не против актрис и пластических хирургов.

      Итак, возвращаемся к лету, а оно у Эбби прошло, можно отметить, вполне хорошо, одиноко несколько – Дункан уезжал довольно часто, а Эбби оставался один в большом и пустом доме, зато никаких тайн, загадок и расследований касательно Пантеона, как и наивных актрис с их модернизированными для большого экрана лицами и телами.

      Покончив с рассказом про ужасно тоскливую (и неудачную для отца и Барбары во всех их диккенсовских больших надеждах) поездку, Чарли сменил пластинку.

      Альберт порой участвовал в разговоре: спрашивали – отвечал без особых подробностей, к нему не обращались – молчал, кивал. После того, что случилось в прошлом году, даже веселый и беззаботный Талли относился к Эбби с долей аккуратного трепета, как бы не зацепить шелковых нитей узора на дамастовом полотне,