Мальчик Джим. Тони Эрли

крашеными домами с зелеными лужайками, проглядывающими через прохладную тень старых деревьев. В центре города Джима удивило большое количество магазинов, которые, несмотря на темневшее небо, еще работали. Когда они объехали здание суда, он приметил открытые двери и полированные прилавки кафе, торгующих содовой. Представить, что он сидит в таком кафе, Джиму было так же сложно, как представить себя в доме самого короля, и он не просил дядю Эла остановиться.

      Когда они опять оказались за городской чертой, среди рыжих холмов, на пути им встретитлся указатель «На Шарлотт». Как-то раз, в один из субботних дней, перед тем как мама Джима вышла замуж за его папу, дядя Зино возил ее сюда. Она тогда купила себе платье в универмаге. Ездила там на лифтах. Тогда ее чуть не сбил трамвай, цеплявшийся за провода наверху и разбрасывавший блестящие электрические искры. Историю о мамином путешествии в Шарлотт мальчик слушал не один раз.

      Джим согнулся, чтобы теплый ветер, со свистом врывавшийся в открытое окно, дул ему прямо в лицо. Когда он закрывал один глаз, черная линия, проходившая по краю шоссе, исчезала за передним крылом автомобиля, как будто шина внизу скручивала ее, как веревку. Когда мальчик высовывал голову из окна и смотрел назад, он видел, как эта линия аккуратно разворачивается за ними следом, отмечая пройденный путь. По ней они смогут найти обратную дорогу.

      Маленькие, ухоженные фермы, очень похожие на те, среди которых вырос Джим, расположились по обе стороны от шоссе. Они походили на незнакомцев, чьи лица кого-то напоминают. Фермерские дома были некрашеные, поднимались от земли на опорах из красного кирпича. В задней части дома только одно окно освещалось тусклым светом керосиновой лампы. Черные струйки дыма кольцами выходили из труб и, исчезая в темнеющем небе, говорили о готовящейся еде. Джим знал, что люди, которые живут в этих домах, садятся сейчас за ужин и говорят о том, как прошел день. Они работали на хлопковых полях, мимо которых они с дядей Элом проезжали. Джим изучающе разглядывал фермы. Каждая из них – как аванпост перед движущейся границей.

      В голову Джиму пришли сразу две мысли, и обе они вызывали изумление. Во-первых, он подумал, что «здесь живут люди», и, во-вторых, «они не знают, кто он такой». И в этот миг мир открылся для Джима, словно до этого момента он был закрыт сомкнувшимися над его головой ладонями. Мальчик почувствовал себя маленьким, почти невидимым, на открытом пространстве, среди этих людей, но при этом он понимал, что руки его не отпускают. Это было похоже на полет. Растянувшиеся на дороге полоски стучали под колесами, приговаривая в такт: «Шар – лотт, Шар – лотт, Шар – лотт». Ветер доносил густые запахи; пахло землей, удобрениями, мулами. И это несмотря на то, что они были уже далеко от тех мест, которые для Джима были источниками этих запахов. Он не заметил, как вдруг проговорил: «Вкусно пахнет», – но дядя Эл, очевидно, его не расслышал. Когда они подъехали к Кингз-Маунтин, Джим уже спал.

      Громыхание текстильной фабрики в Хэстоне ненадолго прервало сладкий сон Джима. Фабрика была трехэтажной, длиннее поезда. Целый городок Элисвилл запросто