Лазурный след. Путь ученого Яна Черского к разгадке тайн Сибири. Болеслав Мрувчинский

старается выполнить лучше и быстрее. Благодаря этим преимуществам он сразу обращает на себя внимание. Думаете, эта милая Вера заинтересовалась бы мной, если бы я не понимал этой истины? Ведь, собственно, в первый раз увидела меня на улице…

      – На улице? – прервал его живо Черский.

      До этой поры он сидел скромно в стороне, сохраняя полное молчание. Не преодолел он до сих пор подавленности, которая обступила его вчера перед крепостными воротами. Зато наблюдал он старательно и слушал очень внимательно. Токажевский взглянул на него исподлобья. Должно быть, заметил что-то неестественное в этом неожиданном вопросе.

      – Ну, да, на улице, – ответил он медленно. – Тебя это удивляет? Происходят и такие случаи.

      Черский испугался. Оживлённые мгновение назад глаза потускнели и спрятались куда-то вглубь.

      – Нет, не удивляюсь, – пробормотал он. – Спросил просто так…

      Люди начали рассыпаться по углам и вести разговоры в более маленьких группах. Токажевский встал, нагнулся над корзиной, вытянул из неё не тронутую до сих пор бутылку водки, отрезал порядочный кусок хлеба и ветчины и вышел из избы. Вскоре он возвратился.

      – Дают тебе, не жалей другим, – сказал он тоном изречения. – И особенно жандармам и караульным.

      Он вытер руки и уселся рядом с Черским.

      – Чем так терзаешься, парень? – спросил он тихо. – Тоскуешь о доме.

      Грудь Черского рванул сдерживаемый через силу вздох.

      – Тоскую, – признался он откровенно. – Хотя и … – заколебался он. – Не только это меня мучит, сколько этот Благовещенск. Это, наверное, страшная дыра?

      – Наверное, дыра. Расположен где-то на Амуре, и те территории присоединены к России только несколько лет назад, следовательно, кроме казарм ничего там, наверное, не найдёшь. Но что делать? Назначили тебя туда, должен ехать.

      Черский сплёл пальцы и потянулся так, что они издали треск.

      – Да, должен… – неуверенно подтвердил он. – А нельзя ли как-то устроить… – опустил он сконфуженную голову, – чтобы здесь остаться?

      – Здесь? В Омске?

      – Именно в Омске. Ведь это хороший город, как вы сами отозвались!

      – Ну да хороший…

      – И отсюда ближе до Польши, нежели из Благовещенска.

      – Это верно, ближе…

      – При этом в городе немало ссыльных. Можно будет в свободное время кого-то навестить, поговорить по-польски… А там, наверное, ни одного.

      – И что касается этого, ты также прав.

      Установилась тишина. Токажевский долго взвешивал что-то в мыслях.

      – Не знаю, что тебе посоветовать, – произнёс он наконец. – Что выдвигаешь справедливые аргументы, это несомненно… Но среди нас омские казармы пользуются печальной славой. Перебиты в них сотни поляков. Несомненно, знаешь дело ксёндза Серочиньского, которого вместе с другими избили до смерти палками?

      – Это старая история. Те офицеры, которых до сих пор мы видели, выглядят симпатичными. При этом эта пани