Лазурный след. Путь ученого Яна Черского к разгадке тайн Сибири. Болеслав Мрувчинский

мстительную руку тирана. И соответственно для этих нужд назначали командиров.

      Мороз усиливался, зима уже набрала силу. Однажды утром приказали устроить учения с оружием внутри здания. Офицеры и унтер-офицеры казались сонными, по-видимому, весело провели ночь. Капитан Ланин, командир роты, где-то припоздал, следовательно, день не обещал быть грозным. Однако спустя час появился и он. Сразу было видно, что он тоже принимал участие в гулянке. Обратились на него заинтересованные взгляды. Это вызвало у него припадок ярости.

      – Почему смеёшься? – взревел он, кидаясь к какому-то черкесу. – Отвечай!

      Солдат напрягся, как струна, но не мог выдавить из себя слова. Офицер ударил его в лицо раз и другой, подскочил к следующему. Свалил и этого, из глаз метал он молнии. Шёл он как буря среди замерших в фехтовальной позе рекрутов, разбивал в кровь лица, сбивал их с ног. Черский наблюдал за ним со всё большим напряжением. Бушевало в нём всё при самой мысли, что с ним через мгновение произойдёт то же самое, и боялся, что не выдержит, что ответит тем же. Одновременно давал себе отчёт, что такое действие было равносильно смертному приговору.

      Ланин был уже рядом. Сердце Черского застучало бурно. «Выдержи, это школа! – пробежали в его мыслях слова Токажевского, которыми он всё чаще утешал своих коллег. – Обязан выработать в себе больше спокойствия… Это школа!..»

      Он энергично выпрямился. Увидел перед собой округлое, пьяное лицо, из расширенного яростью рта доносилось неприятное дыхание.

      – Почему смеялся? – раздался тот же самый вопрос, который в этом зале повторялся уже многократно.

      Черский не дрогнул. В налившихся кровью глазах командира неподвижно остановился его взгляд.

      – Радовался, – доложил он в уставном порядке, – что Ваше Высочество2 хорошо провели эту ночь!

      Пясть, собранная для удара, внезапно ослабела, пальцы опустились свободно. Черский взглянул настороженно, показалось ему, что там что-то надломилось в этих угрюмых глазах, что промелькнул в них какой-то неровный блеск. Быть может, захватило их врасплох спокойствие этого молоденького рекрута, который первым отважился на ответ, может, поразили слова, сказанные без тени страха, а может, пронеслись перед ними действительно какие-то хорошие воспоминания, потому что неожиданно они расширились, заморгали неуверенно, и наконец показалось в них что-то вроде улыбки.

      Ланин выпрямился.

      – Вот солдат! – сказал он с признанием. – Не проглотил языка. Значит, ты обрадовался, что мне было хорошо. А почему?

      – Потому, что люблю смотреть на весёлых командиров, – выпалил Черский, не заикнувшись.

      Ланин просиял. Пришёл в хорошее настроение.

      – Вот это молодец! – воскликнул он. – Ты прав: у весёлого командира солдат чувствует себя хорошо. Нужно было именно так отвечать, – обратился он неожиданно ко всем, – ни один не получил бы по морде!

      Офицер спросил – нельзя молчать. Говорить ясно и искренне.

2

В царской армии солдат при обращении к начальству должен был использовать разные определения в зависимости от ранга. Так как не имеют они эквивалентов в польском языке, но также в переводе звучали бы они достаточно удивительно, автор применяет только эту форму, как наиболее понятную для польского читателя (прим. автора).