Созданы для любви. Алисса Наттинг

Стариковский, но достаточно крупный. Пенсионеры, должно быть, вышли смотреть закат, и закат был хорош. Лучи солнца оказывали омолаживающее воздействие. Они красили их седые волосы в каштановый, укладывали на лысые головы здоровый золотистый загар. Старички как по команде остановились, посмотрели на нее и помахали. Она как будто приземлилась в пенсионерской стране Оз с передвижными домами.

      Пожилых людей, которые собирались вокруг нее, одновременно интересовало и отпугивало то, что она относительно молода. Она видела, что из дальних домов к ним подходят новые старики.

      Она как будто должна была выступить с речью, объявить выборы губернатора. Наконец один старичок нарушил тишину и крикнул ей:

      – Ты кто будешь?

      – Да! – подхватили другие. Трудно было сказать, кричали ли они от злости или потому что плохо слышали. Хейзел не имела права надолго задерживаться в «Тихом уголке», ведь ей еще не было пятидесяти пяти, но ведь они не могли знать, что в ее планы входило здесь остаться? Может быть, они сумели почувствовать ее жилищные притязания.

      Когда мама умерла, Хейзел вышла замуж, а папа въехал сюда, он придумал легенду: соседям он рассказывал, что его дочь живет в Вашингтоне и занимается «какими-то странными политическими делами» и что отношения у них, в целом, очень напряженные. Когда Хейзел приезжала к нему на автоуправляемом седане с эскортом охранников, папа говорил всем, что это дочь его фронтового товарища, который погиб молодым, и что она приезжает послушать истории о военных годах. Он не хотел, чтобы все знали, что Хейзел замужем за Байроном. «Боже, тут ведь тогда очередь выстроится из любителей поживиться. Как в „Крестном отце“. Весь день будет кто-нибудь заглядывать и просить чем-нибудь помочь».

      Хейзел оглядела толпу и кашлянула, прочищая горло.

      – Я одна из племянниц Герберта, – сказала она. Если Байрон сейчас видел ее через скрытые камеры, ей это было даже на руку. Давай, посмотри на всех этих свидетелей, у которых нет ничего, кроме времени. Среди них должно найтись много любителей наблюдать за птичками. У кого-то даже есть бинокли. Любопытные соседи. Это море обвисшей плоти гарантировало ее безопасность.

      – Дядя твой никогда не ходит на собрания, – пожаловалась какая-то женщина, тоже очень громко. Крошечная собачка на поводке кусала ее за отечную лодыжку, но та, похоже, ничего не чувствовала. И хорошо, потому что владелец собаки уронил поводок и, кажется, дремал стоя. Хейзел слышала, как он похрапывал.

      – Твой дядя совсем слепой?

      – Думаю, да, – ответила Хейзел. – Почти уверена.

      А почему нет?

      – Тут просто подростки эти… – присоединилась другая старушка. – Разъезжают на своих велосипедах, и знаете, что делают? Писают на газоны! При свете дня! Я и сейчас чувствую, а вы? Запах мочи от травы.

      – Наверняка какая-то банда, – выкрикнул еще кто-то. Началось неформальное собрание мэрии. Вероятность умереть на месте теперь казалась Хейзел достаточно